Черная стрела (сборник). Роберт Стивенсон

навело Дика на одну мысль.

      – Беннет, – сказал он, – как умер мой отец?

      – Не спрашивайте меня, – ответил Хэтч. – Я не принимал участия в его смерти и ничего не знаю; да и больше того – я буду молчать, мастер Дик. Видите ли, человек может говорить о своих делах, но не о том, какие разговоры он слышит. Спрашивайте, если хотите, сэра Оливера… или Картера, а не меня.

      Хэтч отправился в обход, оставив Дика в раздумье.

      «Почему он не захотел сказать мне? – думал юноша. – И почему он назвал Картера? Картер… может быть, он принимал тут какое-нибудь участие?»

      Он вошел в дом и, пройдя немного по коридору с нависшими сводами, подошел к двери кельи, откуда доносились стоны раненого. Картер сильно вздрогнул, увидев его.

      – Привели вы священника? – крикнул он.

      – Нет еще, – ответил Дик. – Прежде вы должны сказать мне кое-что. Как умер мой отец, Гарри Шелтон?

      Выражение лица раненого мгновенно изменилось.

      – Не знаю, – угрюмо ответил он.

      – Нет, вы хорошо знаете это, – возразил Дик. – Не старайтесь отделаться от меня.

      – Говорю вам, не знаю, – повторил Картер.

      – Ну, так вы умрете без исповеди, – сказал Дик. – Я здесь останусь. Будьте уверены, к вам не придет никакой священник. Какая польза в раскаянии, если не думаешь загладить сделанное зло? А без раскаяния исповедь – только насмешка.

      – Вы говорите то, чего не думаете, мастер Дик, – спокойно сказал Картер. – Дурно угрожать умирающему и, говоря по правде, не годится это делать вам. И кроме того, что это поведение не похвально, оно не принесет вам никакой пользы. Оставайтесь, если желаете. Вы можете погубить мою душу, вы ничего не узнаете! Это мое последнее слово вам!

      И раненый повернулся на другой бок.

      Правду говоря, Дик сказал эти слова необдуманно, и ему самому стало стыдно своих угроз. Но он сделал последнее усилие.

      – Картер, – сказал он, – поймите меня. Я знаю, что вы были только орудием в руках других; слуга должен повиноваться своему господину; я не могу покарать его. Но с разных сторон я узнаю, что на мне – юном и ничего не знающем – лежит великий долг, что я должен отомстить за отца. Прошу вас, забудьте мои угрозы, добрый Картер, и добровольно, с искренним раскаянием помогите мне вашим признанием.

      Раненый лежал молча, Дик никак не мог добиться от него ни слова.

      – Хорошо, – сказал Дик, – я позову вам священника, как вы желаете. Если вы виновны передо мной и моими родными, то я не хочу быть виноватым перед кем бы то ни было, тем более перед человеком, находящимся при последнем издыхании.

      Старый солдат выслушал его все так же безмолвно и неподвижно. Он даже сдержал стоны, и Дик, выходя из комнаты, преисполнился восхищением перед этим суровым мужеством.

      «А между тем, – думал он, – что значит мужество без ума? Будь у него чистые руки, он заговорил бы; его молчание выдало тайну лучше всяких слов. Ну, улики стекаются ко мне со всех сторон. Сэр Дэниел или его люди принимали участие в смерти моего отца».

      Дик с тяжестью на сердце