Новая Марджори. Лилия Лукина

нашла небольшой лаз, который, к счастью, оказался открыт – его только немного засыпало обвалившимися сверху камнями, которые Елена отгребла в сторону рукой. Ей оставалось сделать совсем немного: включить фонарик и влезть внутрь, но она медлила. Она просто очень-очень боялась, сама не понимая чего именно, и ужасно стыдилась своего страха. Наконец, она решилась, включила фонарик, встала на четвереньки и поползла.

      Поднявшись в пещере в полный рост, Елена с замирающим сердцем посветила вокруг себя – фонарик плясал в ее дрожащей руке, выхватывая из темноты то проржавевшую железяку, в которой уже невозможно было узнать котелок, то большую кучу трухи в глубине, которая, как она поняла, когда-то была постелью. Она достала из кармана полиэтиленовый пакет, подошла к тому, что когда-то было ложем любви для Маргит и Лаки, и осторожно высыпала на него прах Тетушки.

      – Вот ты и вернулась домой, Маргит Бэллз! – со слезами на глазах прошептала она. – В свой единственный на свете настоящий дом! И пусть твой прах покоится здесь, но твоя гордая, мятежная душа навсегда останется со мной, потому что в моей памяти, душе и сердце ты по-прежнему жива!

      И тут ей на память почему-то пришли слова, сказанные Лаки Гроем, когда он отдавал Маргит кольцо Крейлара, и она, запрокинув голову и глядя вверх, в темноту над головой, громко и торжественно произнесла:

      – Во веки веков отныне и до тех пор, пока не придет Великая Тьма, чтобы править миром, ты будешь жить во мне, Маргит! И будешь жить вечно, ибо я бессмертна!

      Не успела она договорить, как на нее обрушился мощнейший, чуть не сбивший ее с ног поток неведомой энергии, которую она, зажмурившись и открыв рот, впитывала каждой клеточкой своего тела. А потом на нее снизошло величайшее спокойствие, и она почувствовала такую уверенность в своих силах, какой у нее не было еще никогда. Она немного постояла, привыкая к этому новому ощущению всемогущества, и поняла, что это к ней, наконец-то, пришли все знания Тетушки, которые, вопреки опасениям Берлимбле, совсем не перепутались с воспоминаниями Елены, а по порядку разложились каждое на своей полочке, ожидая, когда она захочет ими воспользоваться. Глубоко вздохнув, она опустила голову, открыла глаза и, снова посветив вокруг, увидела два стоящих друг против друга камня. Это же их стулья, поняла она и опустилась на тот, на котором когда-то сидела Тетушка. Упершись локтями в колени, она спрятала лицо в ладони и тут на нее нахлынули воспоминания, о которых в письме Тетушки не было ни слова. Елена вспомнила, как Маргит с Лаки спали, обнявшись и прижавшись друг к другу, и у него почему-то всегда, даже когда было очень холодно, из-под одеяла торчала коленка, над чем она постоянно подшучивала, а он подсмеивался над тем, что она спала, свернувшись, как котенок, у него под боком и утром ему приходится долго искать ее под укрывавшими их тряпками, как они возились и дурачились, словно оставшиеся без присмотра дети. «Великое небо! – подумала Елена. – Как же они были счастливы!» – и в ушах у нее звучал веселый смех Маргит, которому вторил Лаки. Наконец, она