Генералы песчаных карьер. Гера Фотич

пока место не подыщу. Сами знаете, в стране кризис. Хотя бы до конца года!

      – О чем речь, Алексей! – уверенно согласился Ткач, – кто тебе уведомление вручал? Ну да, впрочем, я сам всё узнаю.

      Бледное лицо Петрова порозовело. Сутулость прошла. Он хотел ещё, что-то сказать в знак благодарности и подбирал слова.

      И тут, словно многолетняя жажда, мучавшая генерала много лет, точившая его изнутри, заготовленная фраза, с годами превратившаяся в речь, взращенная, лелеянная внутри его сердца и ждущая того момента, когда сможет выплеснуться наружу, прорвалась:

      – А знаешь, ты сам виноват, – прерывая мысли Петрова, произнёс назидательно Ткач, – это всё твой язык! Зачем ты проверяющему из министерства наговорил всякого? Все и без тебя знают, что он придурок! Не первый год приезжает нас проверять. Уж лучше такой, чем слишком умный приедет! Зачем автосервис своего начальника управления разбомбил? Тебя же Сидоров вызывал и просил отнестись к этому вопросу внимательней. Неужели непонятно?

      – Так я внимательней и отнёсся. С уважением, но там же украденные машины переколачивали! – возмутился Петров.

      – Тебе же сказали, «вни-ма-тель-ней»! – по слогам произнёс Ткач, продолжая поучать, – подошёл бы к шефу, согласовал вопрос, и все были бы довольны! Нет, тебе надо в обход связаться со следствием, УСБ подключить и всех арестовать! Кто от этого выиграл? Зачем напёрсточников у метро забирал? Есть ведь мошеннический отдел в главке. Пусть они и разбираются!

      – Так ведь там их начальники долю имеют! Зачем им разбираться? – возмутился Петров, – мошенники обманывают всех и стариков и молодёжь, зарплату и пенсии вытягивают. Завлекают лотерейными билетами.

      – А кто заставляет их играть? Никто силком не тянет! – Ткач почувствовал в душе блаженство опорожнённого хранилища и примирительно добавил, – Ну ладно Петров, иди. Я поговорю с твоим руководством.

      Петров смотрел на своего бывшего подчинённого, и ему казалось, что круглое лицо Ткача со временем ещё больше расползлось в стороны. А может так виделось, из-за оттопыренных ушей, которые раньше скрывали густые волосы. Алексей совершенно не связывал этого генерала с тем наивным добрым парнем, пришедшим к нему в отделение. И каждый раз, видя Ткача, Петрова мучила только одна мысль: когда же и каким образом эта невзрачная гусеница смогла превратиться в пёстрого недоступного Махаона.

      – Спасибо, товарищ генерал, – ответил Петров сутулясь, направился к двери. Но, уже открыв её, снова обернулся:

      – Очень прошу товарищ генерал, хотя бы до зимы!

      – Ладно, ладно, иди, работай, всё будет в порядке! – бросил ему Ткач.

      Настроение у него поднялось. Он чувствовал, что именно этого он ждал все последние годы, здороваясь с Петровым. Его захлестнула волна радости. Словно он добился успеха в непосильном деле, которое тянулось нескончаемой рекой, периодически подтапливая его душу и угрожая когда-нибудь утопить разлившимся половодьем. И вот теперь эта река высохла. Испарилась под солнцем, ушла в песок.

      Он