Дело о тонущем утенке. Эрл Стенли Гарднер

людях, и мир изменится именно благодаря тем молодым людям, которым довелось страдать, бороться и многому научиться.

      – Я никогда так не думал о молодежи, – почесал за ухом Визерспун, – на мой взгляд, молодежь – это не побеждающая сила.

      – Вы должны были посмотреть на нее в шинелях и с автоматами в последней войне. Юнцы двадцатых годов отирались в темных закоулках. Сейчас они достигли среднего возраста. Так что вас еще ожидают сюрпризы… А этот ваш молодой человек?.. Расскажите-ка мне подробнее о нем.

      – Его прошлое… какое-то туманное. Он… не знает, кто он такой.

      – Вы хотите сказать, он не знает своего отца?

      – Ни отца, ни матери. Женщина, которую Марвин Эйдамс всегда считал матерью, рассказала ему, что на самом деле он был похищен в трехлетнем возрасте. Она призналась в этом перед смертью. Естественно, такое открытие, сделанное пару месяцев назад, явилось для него сильным ударом.

      – Интересно… – раздумывал Мейсон, хмуро разглядывая носки своих ботинок. – Ну а что по этому поводу говорит ваша дочь?

      – Она говорит…

      За креслом Мейсона неожиданно послышался молодой женский голос:

      – Может быть, папа, ты разрешишь мне самой сказать об этом?

      Визерспун быстро оглянулся. Мейсон, двигавшийся с ленивой грацией высокого мужчины, не обремененного лишним весом, поднялся, чтобы взглянуть на рассерженную девушку, стоявшую на коленях на сиденье кресла, опершись локтями о его спинку. Книга, лежавшая, очевидно, у нее на коленях, с шумом плюхнулась на пол.

      – Честное слово, папа, я не подслушивала. Я просто сидела здесь, в кресле, и читала. Потом услышала имя Марвина Эйдамса, и это, сам понимаешь, привлекло мое внимание.

      Джон Визерспун рассердился:

      – Я не вижу оснований продолжать разговор в твоем присутствии, Лоис. И пока мне не о чем совещаться с тобой.

      Мейсон поочередно взглянул на отца и дочь, а потом сказал:

      – А почему бы и нет? Здесь мой секретарь, мисс Стрит. Пожалуй, нам стоит пройти в коктейль-холл, сесть за столик, заказать что-нибудь прохладительное и спокойно побеседовать. Если мы не достигнем понимания, никто не будет считать себя обиженным. Мне даже представляется, мистер Визерспун, что ваше дело весьма интересное.

      Глава 2

      Лоис совершенно естественно перехватила инициативу.

      – В конце концов, – горячилась она, – эта проблема касается в первую очередь меня.

      – Речь идет о твоем счастье, – вежливо уточнил отец, – а следовательно, и о моем.

      – Только о моем счастье! – подчеркнула девушка.

      Джон Визерспун просительно посмотрел на Мейсона и умолк.

      – Я влюбилась, – решительно заявила девушка, – такое случалось и прежде, но всегда это чувство быстро проходило. На этот раз все не так – любовь крепнет с каждым днем. И что бы мне ни говорили, что бы ни делали, никто не в состоянии этого изменить. Папа беспокоится за мое счастье… Беспокоится, потому что мы не знаем некоторых обстоятельств, касающихся человека, за которого я собираюсь