Дендрофобия. Наталья Горская

кислоты нет. У меня отец никогда все ягоды с кустов не обдирал и грибницу «с мясом» не выдирал. Говорил: не ты один на свете живёшь, другим людям всегда надо что-то оставлять. Поэтому в лесу было всё, и в реках рыба не переводилась. А сейчас как нагрянет «ягодно-грибной десант» из города, так всё изгадят и заблюют на ближайшую версту. Если чего не могут с собой уволочь, так лучше вытопчут и размажут, чем кому-то оставят. Тут в лес зашёл после выходных, а там словно мамай прокатился: молоденькие деревца все поломаны, даже мухоморы и поганки с корнями вырваны и на ветвях висят. В футбол ими кто играл, что ли, или приёмы каратэ отрабатывал? Это каким придурком надо быть, чтобы так себя в лесу вести… От кустов малины одни голые ветки торчат – с листьями всё ободрали. А зачем? Зачем! Сами не знают – зачем. Говном пахнет, мочой и рвотой – вот и все следы современного «цивилизованного человека» на лоне природы. Сейчас сезон охоты начнётся, так ещё грязи добавят, набегут в лес стресс с депрессией снимать, господа сраные, гопота обкомовская. Теперь ведь у всех стресс с депрессией в одном месте прочно засел, не понятно, с каких трудов. Наши отцы и деды ещё не так вкалывали, в стране полным ходом строительство шло, люди уставали, но как-то обходились безо всяких там стрессов. А теперь в стране почти все производства остановлены – одни офисы кругом! В офисах задницу отсидят, сканворды разгадывая вместо работы, а на выходные едут за город гадить под видом рыбалки или охоты. Настоящие рыбаки и охотники всегда по одному ходят, ступают неслышно, потому что рыба или зверь даже шорох травинки услышат. Настоящие после себя и соринки не оставят, а от этих «стрессоснимальщиков» новые горы мусора каждый раз вырастают. Тоже мне – рыбалка. Наедут сварой с пьяным гиканьем и визгом, от которого рыба разбежится за версту, навезут жратвы и водки, обоссут каждый кустик, по мобилкам орут, как глухие. Егерь с озёр тут сокрушался: сколько же полудурков теперь на охоту ездит! Раньше таких сучек вообще к ружью не допускали, а теперь за деньги любая лярва может лицензию получить. И вот набьются такие лярвы в лес, обопьются до визга поросячьего, потом из засидка вылезут по мобильнику трепаться, когда кабан на них прёт, а егерь потом отвечай, что кабан этого горе-охотника на копыта намотал. А главное: лес после них в помойку превращается. До самых недр лес засрали! Я в том году ходил с внуком за клюквой. На несколько километров вглубь мы с ним зашли, в такие дебри забрели на болото, что я уж подумал: вот тут точно никогда не ступала нога человека. Мы большой лист фанеры постелили на топь и начали ягоды собирать. Вдруг я гляжу, а там в самой трясине склянки да жестяные банки плавают: побывал-таки тут цивилизованный человек, оставил после себя следы… И как весь этот сор сжигать на торфе? Лес весь выгорит!

      – Зачем же сжигать? – вмешалась Полина. – Почему у нас всё сжигают да гноят? Сколько можно дышать этим дымом? Форточку весной и летом невозможно открыть! Нигде такого безобразия нет! Это же вредно, в конце концов, и при пожарах большинство людей гибнет как раз от угарного газа, если кто не