ПЕРВАЯ студия. ВТОРОЙ мхат. Из практики театральных идей XX века. Инна Соловьева

[145]

      Радуются участники первого спектакля Студии, но и Вахтангов уходит в отпуск в хорошем настроении.

      Летом он на Княжей горе под Каневом: правобережье Днепра – полосатые береговые обрывы, могильники скифов, славянские городища, светлый лиственный лес, великая река. По этой реке в свой час «ходил бичевой» – бурлачил – Сулер. Запомнил местность, завел жилье. Летом 1913 года на дачах рядом Москвин с семейством, Н. Г. Александров с женой и дочкой, Грибунин с Пашенной, Массалитинов. Наезжают студийцы.

      На Княжей ведут жизнь-игру, похожую на игру в племя, которую сочинили в школе Адашева. Сейчас сочиняют военно-морской лагерь. С Москвиным играют в адмирала, адмиралу устраивают юбилей. Пародия чествования; адрес с изложением юбиляру его славной биографии: «В сегодняшний день величайшего торжества мы не можем не вспомнить». Текст, как его составил бы академик-маразматик. Всё в торжественную кучу – Малахов курган, Трафальгар, Цусима, спасение боцмана Данченко, открытие Америки, вскрик: «Зачем, зачем вы не убили вероломного Веспуччи», Новый свет должен был называться Москварикой.

      Пародия смешная, но длинновата. Всего немного много, как трунят в подобных случаях.

      Вахтангов сочинял охотно, вставал по ранней побудке неохотно, Сулер подымал колотушками.

      Желания Сулера предполагали жизнь Княжей горы серьезней. Надо было колоть дрова, таскать воду, тут косили и жали, исполняли прочую деревенскую «справу». Деятельная проба общего труда на земле.

      В связи с их крымскими планами Станиславский назначил Сулеру свиданье в Севастополе. Свиданье деловое, но и его соединили с игрой: встречать выехали в море под парусом; на борт парохода, на котором подплывали К. С. с сыном, Сулер поднялся как при абордаже. К. С. в письме все это обрисует с явным удовольствием. Как и последовавшую поездку из Севастополя к Батилиману.

      Дорога прекрасная. «Как калейдоскоп меняющийся пейзаж на фоне моря, переливающегося самыми неожиданными красками и световыми пятнами». В Батилимане восхитительные деревья (К. С. называет их «земляничные»), они небольшие, розовая кора телесно нежна. Тут уже обжились знакомые: нравится дом Билибина, материалы – камень, дерево, черепица – роднят постройку с природой.

      «Наш участок очень далеко от скученного места»[146].

      В Севастополе Станиславскому выдались просторные свободные дни – немногие, но просторные. Он выбирается посмотреть раскопки античного поселения, турецкие крепостные валы, дворец в Бахчисарае. Есть время написать наконец петербургскому другу-критику – в гастрольном дурмане (его слово) почти не видались. «…Начинаю только теперь по-настоящему ценить внимание и поощрения, оказанные мне за студию. Мне очень дорого, что мое детище, которым я так увлекаюсь, принято Петербургом»[147].

      В Москве Студии придется обживаться на новом месте – с прежней квартиры вынудили съехать «пожарники»; сняли помещение на Скобелевской площади, наискосок от дома генерал-губернатора.

146

КС-9. Т. 8. С. 335–336.

147

Там же. С. 338.