Мастер текста. Александр Мазин

на романы.

      Что не могло не сказаться на качестве авторов. То есть не авторов, конечно, а их текстов.

      Почему так?

      Потому что – Советский Союз. Государственный строй, который системно разрушил линию литературной преемственности в области литературы.

      Что такое – литературная преемственность? Это когда творческий опыт одного поколения передается следующему. И им, следующим, развивается в соответствии с потребностями эпохи.

      Советская Власть решала собственные вопросы. Вопросы контроля и управления. Для этого был создан Союз Писателей. Журналы и прочая периодика отдавались СП на откуп. Под жестким контролем «старших братьев» из КПСС. За немалые по тем временам материальные блага писателям предлагалось творить в формате госзаказа.

      Иногда дозволялись небольшие вольности… Немногим. И – только в беспощадной борьбе с цензурой и редакциями.

      Когда цензура кончилась, вернее, временно прекратила свою работу (сейчас она возвращается) члены Союза Писателей, в большинстве – редакторы и члены редколлегий журналов и издательств, с удовольствием выплеснули копившееся под спудом недовольство «старшими братьями» на страницы подконтрольных СП толстых журналов, сделав вид, что вовсе не они рулили всеми публикациями и были самими жесткими цензорами, вычищавшими авторские тексты куда суровее, чем цензоры штатные. Так была устроена система. Если цензор находил что-то… нелояльное, то редактора наказывали. А цензор очень старался найти, ведь это была его работа и его кусок хлеба с икрой. Редакторы тоже любили свою работу и привилегии, а потому отрезали «лишнее» толстыми шматами, с запасом. Вот этим, проверенным Партией работникам литпроизводства и достались в наследство бывшие государственные журналы.

      Лишенные партийного контроля новые хозяева многостраничных СМИ, поступили с ними, как ожидалось. Они охотно жаловались на то, как их гнобили горкомы-райкомы, но вовсе не собирались выпускать из рук заработанные преданным служением привилегии. В том числе – и собственные журналы. И по-прежнему желали получать государственные дотации, потому что зарабатывать деньги литературными или административным трудом не умели и не желали. А желали писать, что наболело и учить читателей, как им жить и что читать. Собственно, тем же они и занимались во времена СССР. Но тогда за это платила Партия. А теперь должны были – читатели. А читатели – не захотели.

      Ранние девяностые. Дикая рыночная экономика – всё же экономика. Если люди хотят читать интересные книги, рынок даст им такую возможность. Что характерно: во главе многих нарождающихся коммерческих издательств встали именно книжники. Те, кто и в советское время покупал задорого, а то и сам «спекулировал» такими редкими и драгоценными во времена СССР интересными книгами.

      Эти люди, сами читатели, понимали, что нужно другим. И работали для других. Да, они на этом зарабатывали, но сами точно так же взахлеб читали и переводную фантастику и отечественного Корецкого. Старые