Хроника его развода (сборник). Сергей Петров

не тратил на ребёнка ни копейки!

      А вот это уже, – думаю я, – пиздец…

      – Тридцать две тысячи шестьсот шестьдесят семь рублей! Пусть потрудится внести хотя бы половину!

      Такая резкая и наглая ложь ставит меня в тупик. Я сижу как оплёванный. Ни хуя себе, думаю я. Ни хуя себе.

      – Ответчик, что вы можете сказать? – спрашивает судья.

      Я с трудом выдавливаю из себя:

      – Прошу перенести судебное заседание. Мне следует получить консультацию.

      В экстазе адвокатша топает ногой, едва не дробя каблук:

      – Прошу обратить внимание, ваша честь, на тот факт, что у ответчика высшее юридическое образование! Какие ещё консультации?

      – Это его право, – говорит судья, – заседание окончено. Дата следующего заседания – двадцать девятое октября. Время – десять ноль-ноль.

      Адвокатша торжествует.

      11

      Двадцать девятое октября. Происходило ли в этот день что-то знаменательное? Не знаю. Но для меня этот день знаменателен, точно. Это день моей победы на поле брани семейного права.

      Униженный и оскорблённый, я всё же взял себя в руки и подготовился к следующему заседанию основательно. По совету Леры, своё выступление я написал.

      Выстроено оно было так: законодательство (статья шестьдесят четыре Семейного кодекса Российской Федерации), судебная практика и самые убойные аргументы – постановление Правительства РФ о повышении зарплаты работникам Конторы, справки из бухгалтерии. Ну и импровизация, разумеется.

      Я надеваю белую рубашку, красный галстук и чёрный костюм. Ботинки вычищены идеально. Достаю из шкафа пальто. Оно куплено мною в 1998 году за пятьдесят рублей в секонд-хенде. Я давно его не носил, но люблю его. Оно напоминает пальто Штирлица. Это немецкое пальто.

      …Говорю негромко, но динамично. Периодически я балуюсь пародией, лет двадцать, наверное, балуюсь, и это сказывается. В моей речи проскакивают металлические путинские нотки.

      Судья слушает внимательно. Я чувствую смену её настроения. Если на первом заседании моё предложение о выплате алиментов было встречено ею прохладно и даже наплевательски, то теперь она уже начинает размышлять, возвышаясь над собственными судейскими штампами.

      …Когда дело доходит до грядущей моей зарплаты, секретарь судебного заседания, девонька молоденькая и симпотная, смотрит на меня с искренним интересом.

      – Но чеки! Чеки! – перебивает меня вдруг Юлия. – У меня есть чеки!

      И всё-таки она дура. Судье явно не нравится её поведение. Перебивает, вносит сумбур. Судьи не любят, когда на заседаниях орут. Самим поорать – другое дело.

      – А что, – спрашиваю, – чеки? О чём говорят эти чеки?

      – О том, что ваша бывшая жена покупала вещи! На многих чеках есть её фамилия!

      – И фамилия того, чьими деньгами она расплачивалась, там тоже имеется? Она могла эти деньги взять, например, у вас. Как будто бы. И оплатить эти мифические вещи.

      Судья объявляет перерыв.

      – У вас ничего не выйдет, – шипит Юлия, – ничего, слышите!