Визит нестарой дамы. Мария Арбатова

реагирую на это: «Здрасьте, тетя Ира, а девочки дома?» А сама из Ясенево пилит. И если их нет, так спокойно: «Ладно, я завтра заеду». Такая шикарная небрежность ко времени и пространству, потраченным на исполнение желания.

      – Заходи, заходи.

      – Эта есть? – Ёка была симпатичной бабой с неистребимой провинциальностью и легкой восточинкой, за которую и получила кликуху как производное от Ёко Оно. Она была отлично покрашена, подстрижена и упакована в магазине для новых русских и завидно бы смотрелась, если б не напряженные усталые глаза. Я кивнула на комнату, и Ёка направилась туда деловым шагом, опередив меня. Она уставилась на Дин, сидящую на диване, а потом обернулась на меня растерянными глазами: – Господи, ну вылитый Димка! Только молоденький и блондинистый!

      – Меня зовут Дин, – сказала Дин, я увидела, как она напряглась, и поняла, как трудно общаться ей с незнакомым человеком по неготовым правилам.

      – Маргарита, – ответила Ёка и достала из сумки бутылку ликера. – Где у тебя рюмки?

      Мы преувеличенно сложно доставали рюмки, споласкивали их и резали фрукты. Дамы приглядывались и принюхивались друг к другу так трудно, что мне пришлось принести из кухни музыку.

      – Димка, наверное, теперь толстенький и лысенький, – нежно сказала Ёка.

      – Нет, худой и бритый наголо, – ответила Дин.

      – Как перед отъездом побрился, так и не обрастал? – предположила Ёка.

      – Он стал кришнаитом, – пояснила Дин.

      – Это которые в метро в простынях книжками торгуют? – спросила Ёка.

      – В Америке они в метро не торгуют, – скривила губы Дин.

      – Ну, Димка всегда был сдвинут на всю голову… Что это у тебя, Ирка, на грудях наклеено? – Ёкины глаза наконец оторвались от Дин и сконцентрировались на мне.

      – Переводная картинка. Дин проводит первичную американизацию, хочешь, и тебе переведем?

      – С ума сошла? Мне уж пора учиться, как в гроб ложиться, а не сердечки на сиськи клеить. У нас на той неделе мальчика замочили, тридцать лет, вроде и крутым не был. Осталась жена с грудным ребенком, – сказала Ёка и залпом выпила.

      – Допрыгаешься ты, Ёка, – вырвалось у меня.

      – Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей. – Она посмотрела на часы, полезла за записной книжкой и начала набирать номер: – Ваське звоню. Он тоже не поверил, что у Димки сестра, тоже подумал, что это его очередной прикол. Алло, Вась, в натуре сестра, с порога видно, бери мотор, подъезжай. Тачку купил? Да что ты? Что ж ты молчал? Ну, давай скорей, и фоту захвати. – Она положила трубку и задумчиво прокомментировала: – Васька-то женился…

      – На ком? – спросила я.

      – Сейчас приедет – расскажет. Ну Васька, ну Васька… Главное, перезваниваемся иногда по делу, молчал как рыба об лед.

      – Ежу было понятно, что быстро женится, – сказала я и вспомнила, как прятала у себя дочку Васьки и Пупсика, когда он, изображая большего истерика, чем на самом деле, пел выходную арию обманутого мужа. – Чем больше крику, тем быстрее следующий марш Мендельсона.

      – А