Назад в Афган. Андрей Дышев

разместилась комендатура, когда-то сладко жил брат Амина. Беломраморный туалет, биде, высокие потолки, широкие окна в комнатах, лоджия.

      Солдат-повар, подчеркивая особую значимость своей должности, неторопливо разливал в алюминиевые тарелки щи, ставил на стол блюда с яблоками, арбузом, виноградом.

      После обеда курили в кабинете командира роты. Отдыхали в глубоких креслах. Было спокойно, сытно, уютно.

      Постучавшись, зашел солдат:

      – К вам из «Спинзара» трое афганцев. Впустить?

      Немолодые, но энергичные афганцы уже шли к ротному, заранее вытянув вперед руки для пожатия. Ладони их тонкие, хрупкие. Троекратно прижались щека к щеке – этакая имитация поцелуя.

      – Садитесь, дорогие гости, – сказал комендант, бросил взгляд на ротного и незаметно вышел.

      Афганцы сели на широкий диван, обтянутый кожзаменителем, рядом с маленькой ружейной пирамидой. Откашлялись. Замолчали.

      Мы не стали мешать разговору и вышли на улицу. Комендант через минуту подошел к нам.

      – С вами поедет мой помощник Саша, – сказал он. – Будьте осторожны.

      Грязно-желтый «уазик» с афганским номером мчался в центр города. На круглой площади стоял царандоевец в белой форме и руководил движением транспорта. Неподалеку от него прижались к бордюру два бронетранспортера.

      – Афганские?

      – Наши, – ответил Саша. – Снова кто-то затариваться приехал.

      «Уазик» подрулил к тротуару. Мы вышли, оглянулись по сторонам. Дети стайкой облепили машину. Паленый вышел из дукана, подбоченил руки:

      – Идите ко мне! Что хотите?

      Мы попали в его цепкие руки. Парнишка в кожаной кепке с калькулятором в руках стал рекламировать товар:

      – Это только привезли, четыре тысячи, по-вашему двести шестьдесят. Это – три тысячи пятьсот, двести тридцать три по-вашему… – И в подтверждение своих слов он ловко тыкал пальцем в клавиши калькулятора и показывал нам высвеченные цифры.

      Долговязый подросток на велосипеде, опираясь ногой на ступеньку, махал нам рукой, приглашая прокатиться. Бритые пацанята с любопытством рассматривали фотоаппарат корреспондента из Ташкента. Один вцепился руками в ремешок и загорланил:

      – Продай!

      – Не могу, я им работаю, – пытался убедить пацана корреспондент, осторожно отрывая цепкие пальцы от ремня.

      – Ну продай! Скока? Продай, командор!

      – Он не продается…

      – Продай! Прода-а-ай!

      Малец уже просто издевался над корреспондентом.

      – Отстань! – не выдержал корреспондент и осторожно оттолкнул от себя пацана.

      Вокруг собирались зеваки. Пацан вытаращил глаза, отступил назад на несколько шагов и вдруг во всю глотку заорал:

      – Эй, командор! Я тебя вдую, понял? – Глагол, правда, звучал более откровенно.

      Сидевший у входа в дукан старик с непокрытой головой свернул под себя ноги, положил на колени коричневые руки. Наверное, он ни слова не понимал по-русски, потому и не оценил бесстыдства дерзкого