Назад в Афган. Андрей Дышев

высказал мысль, что-де жалко животных. Но Валера на жизнь смотрел трезво.

      – Если верблюды навьючены бабаями, то это уже не животные, а средство передвижения противника. И их надо уничтожать. Вертолет ведь хрупкая птичка. Правда, если его прошивают из ДШК, то он редко когда рассыпается в воздухе. Обычно загорается и взрывается уже на земле.

      Валера – славный парень. Он внушал доверие, и я решился.

      – Возьми на караван… В газету про тебя напишу.

      Как ни странно, он сразу согласился, хотя и с оговоркой:

      – Ты знаешь, вертолетчики не любят случайных пассажиров. Мы называем их «черными кошками». Суеверие, что ли?.. Но так и быть, золотце! Попрошу командира.

      Он оглядел меня с ног до головы и добавил:

      – Бушлат с собой возьми, автомат, побольше патронов. Шлем я тебе достану, парашют возьму у ребят.

      Пришлось признаться, что ни разу с парашютом не прыгал. Не моргнув глазом, Валерий ответил:

      – Ничего, систему объясню в полете. Главное – хорошо нырнуть под крыло, чтобы не засосало, и раскрыть купол как можно позже. Меньше будет шансов, что подстрелят в воздухе…

      Утром я объявил Шанину, что отправляюсь на свой первый боевой вылет. Он пожал мне руку, потом обнял и сказал:

      – Ну, смотри там…

      Несмотря на сорокаградусную жару, я пришел на вертолетную стоянку в бушлате, с автоматом за спиной. Командир вертолета капитан Лукин пулей промчался мимо, кивнул в знак приветствия и скрылся под плексигласовым фонарем.

      – К запуску!

      Бикинеев тронул меня за плечо.

      – Ты извини, что я морочил тебе голову, – сказал он, стараясь не смотреть мне в глаза. – Час назад «полсотни шестой» борт прошили из ДШК… Опасно, золотце. Жизнь, конечно, говно! Так что сиди лучше на земле-матушке и пей шампанское…

      Я не стал смотреть, как вертолет отрывается от «земли-матушки», повернулся и, придерживая панаму на голове, пошел за ограду.

      «Пожалели мальчика! – издевался я над самим собой. – Поберегли… Надоело!»

* * *

      Пыль бушевала в воздухе, как пожар, неслась метелью над землей, наметала грязно-серые «сугробы», и в десяти метрах от себя ничего нельзя было увидеть, кроме раскачивавшихся на ветру тусклых лампочек.

      А под утро я впервые продрог и проснулся раньше обычного. За окном было удивительно тихо, и я не сразу понял, что не слышно привычного рокота и свиста вертолетных лопастей.

      Я отдернул занавеску и не поверил своим глазам: шел дождь, мелкий, осенний. Воздух был чистым и прозрачным, как отмытое оконное стекло.

      В этот же день в редакцию зашел капитан Рощин из разведбата. Представил мне его Шанин.

      – Возьми Андрея на засаду.

      Рощин взглянул на меня, оценивая. Я смотрел на разведчика честными глазами.

      – Возьму, – не очень убедительно ответил Рощин.

      Я еще не видел войны, но она уже дразнила меня, показывая жуткий оскал, не давая прикоснуться к себе.

      – Выкинь