Мятежники. Юлия Глезарова

необходимые ему – и Сергею звуки.

      Бричка замедлила ход, свернула на проулок, ведущий к дому.

      Сергей закончил кавантину. Мишель ответил ему несколькими аккордами, но что там было от Россини, а что – от самого аккомпаниатора, Сергей не заметил.

      Экипаж остановился у крыльца, кучер спрыгнул с подножки, помог выйти седоку – сгорбленному, уставшему от долгой дороги и нескончаемой боли.

      – Матюша! – вскрикнул Сергей и, забыв о Мишеле, бросился на крыльцо, подхватил брата, стиснул в объятиях. Матвей словно бы ждал этого. Схватил Сергея за плечи, отстранил от себя, потом вновь обнял крепко.

      – Жара страшная. Умаялся с дороги. Вели баню затопить – я весь в пыли…

      Уверенно, по-хозяйски вошел в комнату, на ходу расстегивая гвардейский сюртук со штаб-офицерскими эполетами и адъютантским аксельбантом – и замер, увидев Мишеля.

      – Вы, верно, знакомы? – начал Сергей, – разреши тебе представить, брат, – прапорщик Михайла Бестужев, он Прасковье Васильевне племянник…

      – Здравствуйте, прапорщик. Я вас помню, – голос Матвея стал тусклым.

      Мишель встал, сложил ноты, закрыл крышку фортепьяно.

      – Благодарю вас, Сергей Иванович, я, пожалуй, пойду, пора… Уже поздно… Разрешите откланяться.

      Мишель взял со стула фуражку, отвесил подчеркнуто вежливый поклон Матвею, вышел на крыльцо.

      – Мишель! Подожди! – Сергей нагнал его уже у калитки, – я хотел только сказать тебе…

      – Слушаю, господин подполковник… – Мишель в упор посмотрел на Сергея, тот вдруг смешался, опустил глаза.

      – Ты прекрасно сегодня играл. Приходи к нам завтра, обязательно, не стесняйся. Брат с дороги устал, он…

      – Я все понимаю. Я приду. До свиданья! – Мишель протянул Сергею руку.

      Баня стояла в саду, рядом с домом. Печь была слажена на совесть – пар от нее валил густой, пахучий, успокаивающий нервы, расслабляющий… И, хотя Сергей бани не любил, предпочитая менее варварские способы омовения тела, он понял, что именно она сейчас необходима Матвею – тот весь был как натянутая струна – того и гляди лопнет со звоном.

      Отсидев четверть часа в парной, Матвей вышел, молча окатился холодной водой из шайки, вздохнул с видимым облегчением и не сел – упал на растрескавшуюся от банной сырости лавку, вытирая лицо льняным полотенцем:

      – Все, Сережа! Дело наше, слава Богу, закончено: Хомутец наш!

      Матвей отбросил мокрое полотенце, завернулся в простыню. Никита принес самовар.

      – Все бумаги честь по чести выправил. Сколько ассигнаций всякой чиновной мелочи роздал, сколько потных ладоней пожал – до сих пор кажется, что руки сальной свечкой и суточными щами пахнут! – Матвей поднес ладони к носу, брезгливо сморщился, подмигнул брату. – Зато папенька теперь доволен будет – может свободно пировать в родовом замке в приятном окружении!

      – Теперь тебе, поди, скучно будет… без тяжбы? – насмешливо спросил Сергей.

      – Скучно? Нет, брат… Теперь буду в отставку просится – имение