Базар житейской суеты. Часть 1. Уильям Теккерей

Пинкертонъ произнесла великолѣпную прощальную рѣчь имѣвшую самое успокоительное вліяніе на сердца юныхъ питомицъ. Рѣчь была до крайности скучна; фигуральна, нелѣпа и дика, но всѣ понимали съ удовлетворительною ясностью, что въ присутствіи миссъ Пинкертонъ отнюдь не должно давать простора изліянію дѣтскихъ чувствъ. Вслѣдъ затѣмъ явились на сцену тминная коврижка съ бутылкой малаги, и когда дѣвицы окончательно утѣшили себя такимъ напиткомъ, миссъ Седли получила окончательное позволеніе ѣхать въ родительскій домъ.

      – А вы, миссъ Бекки, развѣ не хотите проститься съ массъ Пинкертонъ? сказала Джемима молодой дѣвушкѣ, на которую, казалось, никто не обращалъ никакого вниманія во все это время. Ребекка уже сходила съ лѣстницы въ дорожномъ платьѣ и съ картонкой подъ мышкой.

      – Напротивъ, очень хочу, отвѣчала миссъ Шарпъ спокойнымъ тономъ.

      Затѣмъ, она постучалась въ кабинетъ и, получивъ позволеніе войдти, сказала по французски:

      – Mademoiselle, je viens vous faire mes adieux.

      Миссъ Пинкертонъ не понимала французскаго языка, хотя хвастала при каждомъ удобномъ случаѣ, что можетъ свободно объясняться на многихъ европейскихъ діалектахъ. Закусивъ губы, и вздернувъ къ верху свой римскій носъ, она отвѣчала величественнымъ тономъ:

      – Миссъ Шарпъ, желаю вамъ счастливого пути.

      Говоря такимъ образомъ, она протянула, въ знакъ прощанья, одинъ изъ пальцовъ своей руки, мизинецъ, къ которому надлежало прикоснуться съ достодолжнымъ уваженіемъ. Но миссъ Шарпъ холодно уклонилась отъ этой чести, и только сдѣлала реверансъ; сопровождаемый двусмысленной улыбкой. Семирамида запылала пожирающимъ огнемъ благородного негодованія.

      – Благослови васъ Богъ, дитя мое, сказала она, обнимая миссъ Амелію, и бросая черезъ плечо этой дѣвицы грозный взглядъ на миссъ Шарпъ.

      – Ступайте, Бекки, Богъ съ вами, сказала взволнованнымъ тономъ миссъ Джемима, опасавшаяся дурныхъ послѣдствій отъ вѣроятного столкновенія, которое могло произойдти между Ребеккой и ея сестрой.

      И дверь кабинета захлопнулась за двумя пансіонерками, окончившими полный курсъ наукъ.

      Внизу еще разъ произошла прощальная борьба, невыразимая словами. Въ пріемной залѣ собрались всѣ служанки, всѣ милые дружки, всѣ молодыя леди и съ ними танцовальный учитель, отложившій теперь попеченіе о своемъ урокѣ. Цалованьямъ, объятіямъ, рыданьямъ и даже истерическимъ взвизгамъ не было конца. Наконецъ, миссъ Седли кое-какъ высвободилась изъ дружескихъ объятій, и обѣ пансіонерки усѣлись въ дорожную коляску. Никто, повидимому, не жалѣлъ о миссъ Ребеккѣ, и она съ своей стороны не считала нужнымъ проливать прощальныхъ слезъ.

      Но въ ту пору, когда кучеръ получилъ приказаніе двинуться съ мѣста, Джемима вдругъ выбѣжала къ воротамъ съ какимъ-то узломъ подъ мышкой, и закричала:

      – Стой! Вотъ это для васъ, Амелія, сказала она миссъ Седли, подавая узелокъ съ пирожками и жареной говядиной, а вотъ это вамъ, Бекки, Бекки Шарпъ… книга отъ моей сест… отъ меня… лексиконъ…