Любить и верить. Алексей Клочковский

минут раздавалось звяканье стаканов и шуршание разворачиваемых газетных свертков c закуской. Антон с пыхтеньем вцепился в бутылку.

      – Покк!! – рассталась бутылка с пробкой.

      Антон всем налил в стаканы. Олег глотнул. Горячий поток прокатился по пищеводу и флёр легкого предхмелья окутал голову… Олег наконец расслабился.

      Ринчин, маленький бурят с непропорционально большими кистями рук, которого Антон называл вторым Брюсом Ли, поскольку Ринчин серьезно занимался каратэ, развернулся назад и с хитрой многообещающей миной вынул из сумки книгу с яркой обложкой.

      – Вот, смотрите-ка! – Ринчин открыл страницу, на которой были изображены непонятные знаки. Сидящие за столом подались вперед.

      – Символика мистических учений Востока… Свастика, использованная немецкими фашистами – это «суувастик», тибетский знак вечного движения. Правонаправленный суувастик обозначает прогресс, движение в будущее, левонаправленный – разрушение. Но, поскольку разрушение – это тоже созидание…

      – Созидание руин, – бормотнул безработный пролетарий без в/о Степа Шилин, протягивая руку за стаканом с вином.

      – …А созидание, в свою очередь, невозможно без разрушения старого, то оба варианта отражают…

      – Да погоди, Ринчин, – вмешался Антон. – Давайте еще вмажем.

      Издалека через несколько комнат раздался звонок.

      – Я сейчас! – Антон выскочил из-за стола. Через минуту он вернулся вместе с аспирантом Григорием.

      – А, привет, коллега! – насмешливо подал голос Степа.

      «Коллегой» он называл Григория потому, что тот был физик, а самому Степе друзья дали прозвище «метафизик» за интерес к «вечным» вопросам. Впрочем, «вечные» вопросы здесь волновали всех.

      – Что вы нам, коллега, сегодня расскажете? Какие новости в мире науки? Смысл жизни уже найден? – ехидно спросил Степа. Черноволосый и в черном свитере Григорий молча спокойно сел и поправил очки.

      – Смысл жизни?! Чёрт бы его побрал… Столько, сколько существует человек, то есть около пяти тысяч лет, он задает вопрос: «В чем смысл жизни?» – проворчал Антон, наливая Григорию вина. Тот кивнул, чуть слышно буркнув «благодарю».

      – Вот! Вот и я о том: пять тысяч лет спрашивать и не получать ответа – однако! Почему ж так выходит? – с вызовом воскликнул Степа, кивнув Олегу, будто приглашая его к сочувствию в данном вопросе. Степа, несмотря на поверхностное знакомство с Олегом, относился к нему почему-то с преувеличенным уважением, может, из-за строгого галстука и сдержанной, серьезной манеры общения, и, рассказывая что-либо или доказывая свою точку зрения в компании, всегда взглядами и жестами к нему апеллировал.

      Григорий кашлянул и негромко произнес:

      – Вопрос: в каком случае невозможно получить ответ на вопрос? Ответ: если вопрос неправильно поставлен.

      Олег убрал ноги под стул и, подавшись вперед, вставил:

      – Ницше говорил: «Я никогда не ломал голову над вопросами, которые таковыми не являются»…

      Григорий