Первое дело Холмса. Алексей Клочковский

вычки использовать в качестве закладок для книг совершенно для того неподходящие предметы – то лупа, то нож… Вспомните, как бедная миссис Хадсон, протирая пыль, наткнулась на заряженный револьвер, на который вы положили приоткрытый томик Монтеня.

      – Ха-ха-ха! Теперь через дырку, простреленную миссис Хадсон, можно незаметно вести наблюдение.

      – Вы все шутите, Холмс, а ведь миссис Хадсон тогда чуть не лишилась чувств от испуга.

      – Не драматизируйте, Ватсон… О! – вглядываясь в письмо, воскликнул Холмс.

      – В чем дело, Холмс?

      – М-м… Так-так-так…

      – Мне показалось, вы звали меня, мистер Холмс? – спросила вернувшаяся экономка.

      – Нет, но вы очень кстати, миссис Хадсон. Сегодня у нас будет гость, и мне бы хотелось, чтобы обеденный стол украшала фаршированная индейка, которую вы так изумительно готовите.

      – Спасибо за комплимент, мистер Холмс. Я как будто чувствовала, и как раз сегодня утром велела кухарке купить на рынке индейку у Стоукса.

      – Превосходно!

      Ватсон, заложив большой палец за вырез жилета, встал, опершись локтем о каминную полку.

      – Кто же сей гость, известие о котором вызвало у вас столь радостный возглас? Неужто госпожа Адлер пожаловала?

      – Бросьте гадать, Ватсон. Никакая дедукция не поможет вам определить, кто разделит нашу трапезу.

      – Так кто же он?!.

      – Сэр Юджин Стрэтфилд.

      – Стрэтфилд? Мне ничего не говорит это имя. Насколько я помню, среди ваших клиентов не было человека по фамилии Стрэтфилд.

      – Разумеется, нет. Сэр Юджин – мой родной дядя.

      – Ваш родной… дядя?!.

      – Что же вас так удивляет, мой дорогой друг Ватсон?

      – Но… вы никогда не говорили, что у вас есть родственники, кроме вашего брата, достопочтенного сэра Майкрофта.

      – Мой дорогой друг, в этом месте я должен, смиренно склонив голову, признаться в слабости, которая, как вы полагаете, несвойственна мне – а именно в суеверии. Дело в том, что сэр Юджин – исследователь, большую часть своей жизни он проводит в путешествиях, в таких далеких местах, где нет почтового сообщения. Ближайший раз мы виделись, когда я был совсем юн, и с тех пор ни я, ни мой брат Майкрофт не получали от него никаких известий. Суеверный страх потерять близкого человека, о судьбе и местонахождении которого мне ничего не было известно, заставлял меня молчать.

      – М-да… А где же он сейчас, сэр Юджин?

      – Если ничто не нарушило его планов, сейчас он в пути, часах в четырех езды от Лондона.

      – А где же он останавливался до того?

      – Деревушка к югу от Лондона, запамятовал название. Дайте-ка взглянуть…

      Холмс потянулся за конвертом, но его отвлекла вошедшая миссис Хадсон:

      – Мистер Холмс, я подумала, что по такому случаю может понадобиться бургундское?..

      – Вы очень проницательны, миссис Хадсон. И знаете что, раз уж вы вновь почтили нас своим присутствием, будьте так добры, приготовьте нам с доктором Ватсоном кофе покрепче.

      – Стало быть, сегодня у нас будет интересный собеседник, – потирая ладони, произнес Ватсон.

      – О, да, – ответствовал Холмс, раскуривая трубку. – Ну а пока, чтобы скрасить ожидание, я, пожалуй, расскажу вам одну историю для вашей коллекции.

      – Что за история?

      – Помните, Ватсон, вы не раз высказывали пожелание записывать сведения обо всех наших расследованиях, создать, так сказать, летопись нашей деятельности.

      – Верно, и что же?

      – А то, дорогой Ватсон, что, если ваше намерение осуществится, то в основание сей летописи по праву должна лечь та история, которую я вам собираюсь поведать.

      – Она как-то связана с вашим дядей?

      – Браво, Ватсон, дедукция вас не подвела! О, а вот и кофе. Итак, Ватсон, это случилось давно, мне было тогда тринадцать лет…

      – Тринадцать?!.

      – Вы не ослышались, Ватсон. Я гостил у дяди Юджина в его маленьком поместье в Девоншире. Конец марта тогда выдался холодным…

* * *

      …Конец марта выдался холодным. Несмотря на то, что утро было особенно туманное и сырое, сэр Юджин совершал свою обычную верховую прогулку. Его тринадцатилетний племянник Шерлок, напросившийся составить компанию, несмотря на возраст, правил лошадью, как заправский жокей, и то и дело оставлял дядю в одиночестве, пуская лошадь вскачь по боковым дорожкам парка в сторону ограды. Здесь заканчивался гравий, и его хруст сменялся иногда раздающимся легким треском и хлюпаньем застекленных холодом лужиц. Лошадь фыркала, дергая головой от ветвей встречных деревьев. Одна из веток царапнула Шерлока по щеке.

      – Аф-ф-ф!!. – зашипел от боли мальчуган, схватившись рукой за щеку. – Стой! Майор, стой! – закусив губу, сдавленно произнес Шерлок.

      Жеребец остановился, топотнув несколько раз на месте и чуть развернувшись от резко натянутых поводий. Юный наездник сквозь слезы