Театр из-под пальца (сборник). Наталья Рубанова

ста…).

      Главное же достоинство куклы заключается в том,

      что она молчит – и создает, вместе с тем,

      иллюзию полноценного слушания.

      Некоторые приматы, правда, умудряются

      использовать резиновые игрушки – меня лично э т о не спасет, знаю точно.

      Сексик, особенно такого пошиба,

      как ни крути у виска, никогда не являлся самоцелью:

      его «результат» – обозначим ф и н и ш словечком orgazm –

      длится от нескольких секунд до,

      если использовать кое-какие техники, нескольких минут.

      Возможно, я не совсем правильный «самец»,

      как называют «двуногих с яйцами» некоторые милые дамы.

      Не совсем традиционный «бык-осеменитель», да-да.

      Я, признаться, фактически не испытываю определённых… м-м-м… фантазий.

      Мне не снится обнажёнка.

      Я не стремлюсь с упорством маньяка – кавычки открыть –

      «к маленькой влажной дырочке, обещающей блаженство»

      (было, было – разумеется, было:

      сказать по правде, все мои д е в о ч к и

      как на подбор оказывались красотками –

      я любил больше брюнеток; впрочем, на рыжих тоже везло…

      а вот крашеных блонди, признаться, обходил за версту –

      не знаю, почему, но я никогда не пытался

      «уравнять в интеллекте», так скажем, мозги и цвет волос.

      Однако что-то берегло меня от ядовито-белых л и л е й –

      возможно, это покажется кому-то странным, пусть:

      я не обязан отчитываться и тем более оправдываться –

      достаточно уже того, что я говорю с куклой, не так ли, пане Докторе?).

      Берет Бабу-Ягу на руки, вальсирует с ней, потом открывает шкаф и, найдя там белый халат, надевает на куклу.

      «Как к вам лучше обращаться? Звать-величать?..»

      Баба-Ягиня осталась от Риты.

      После развода она решила, так скажем, выпендриться –

      вот и подарила ростовую куклу… ж е с т ь, ну да, ж е с т ь.

      Но подарила, знаю, безо всякой злобы,

      съязвив в меру: «Это твоя возлюбленная», – только и сказала.

      Белый халат же забыла второпях Кира.

      А ведь когда-то я пришел к ней с острой болью!..

      Она долго спасала мой несчастный зуб – и, как ни странно, спасла.

      Я заглянул через неделю – якобы «провериться»…

      Мы встречались где-то с полгода, а потом –

      сам не знаю, как вышло, – поженились: абсурд, конечно.

      Всё было сказочно, да, сказочно: вы знаете, что такое сказочно, нет?

      И всё же Кира обманула меня… да, обманула.

      Я видел… как бы это сформулировать…

      видел… Даму Её Сердца… на фото:

      ничего мужеподобного – интересное, монголоидного типа, лицо,

      твердый – и вместе с тем вот-вот готовый растечься – взгляд…

      Я понял ее, понял с в о ю К и р у – и о т п у с т и л:

      отпустил, да и что оставалось делать?

      С кем-с кем, но вот с дамами нашему брату тягаться точно не под силу…

      Нам с Кирой было хорошо, если задаться целью подсчитать,

      да вычеркнуть из календаря

      несколько испорченных выходных, что-то около полугода:

      то есть, мы успели удрать лишь в Италию.

      Сказать по правде, Венеция не поразила,

      Милан – вообще ад, Рим – где-то как-то, а вот Флоренция…

      Во Флоренции и случился наш «прощальный медовый»:

      Кира была необычайно нежна,

      необычайно, – а потом, уже в Москве, п р и з н а л а с ь.

      Я, если честно, подумывал «о потолочных крючках» –

      впрочем, осознание того, что твоя любимая уходит не к мужчине,

      вселяло весьма идиотичную надежду на ее возвращение…

      о, я еще недооценивал треклятый «голос однополой крови».

      Возможно, я даже пошел бы тогда на то, чтобы

      «делить» Киру с ее п о д р у г о й – чего греха таить,

      было любопытно посмотреть, «как девочки делают это»,

      быть может, почувствовать что-то новое и,

      отдавшись потоку запретных ощущений…

      Но Кира только покачала головой:

      «Пойми, это серьезно, очень серьезно –

      Серьезней, чем ты думаешь. Мне необходимо уйти», –

      на необходимо она щелкнула зажигалкой,

      и огонь осветил ее лицо –

      в то мгновение она была по-настоящему о с л е п и т е л ь н а,

      и я сломался,

      сломался от ее безупречности.

* * *

      Садится