Мемуары старого мальчика (Севастополь 1941 – 1945). Георгий Задорожников

Неустойчивые «конфорки» обморочно падали, проливая керосин и вызывая пожары.

      Помню трагический случай в семье Ивановых. Они жили через два дома от нас. В семье были два мальчика: Толик, мой ровесник, и Владик – мальчик лет пяти. Глава семьи, по профессии повар, был страстный охотник. Как он хранил свои опасные припасы неведомо, но порох попал в руки Владика, и он сыпанул горсть в пламя керосинки, в этот раз заправленной бензином. Взрыв! Маленький мальчик превратился в факел. Полученные ожоги, как я теперь понимаю, были несовместимы с жизнью. Не понятно, почему мальчишку не отвезли в больницу. Через трое суток он умер дома. Хоронили его всей улицей. Отец-охотник стал беспробудно пить. Семья эвакуировалась в первые дни войны.

      Электроутюги – это потом, а пока громадные чугунные изделия с тлеющими углями в сердце. Чтоб пробудить такое, требовалось раскачивать эту тяжесть на вытянутой руке для поддува воздуха. Вечерами ставили самовары, и приятный дымок заполнял дворы. Ушли в небытие все эти вещи, вызывающие ностальгические воспоминания. Стала ли наша жизнь лучше без них? Интимная близость людей и вещей, родственная взаимозависимость их исчезли.

      Несколько раз в месяц на улицу приходил человек по имени Агитатор. Агитаторы были всегда мужчины, полные, с залысинами и в сильных очках. Об их прибытии сообщалось заранее. Выбирался приличный двор. Готовили нечто в виде сцены, задник завешивали тетиным надкроватным ковром, выставлялись ряды разных стульев, ходили по дворам, созывая людей жнщины-активистки. Агитатору был положен стол с красной скатертью и графин с водой, а так как тогда уже вечерело, и было плохо видно, приносили зажженную керосиновую лампу-трехлинейку. До прихода Агитатора на сцене выпендривались и кривлялись дети. Мама провоцировала меня читать стихи, но, чувствуя разнузданность аудитории, потенциальное неприятие артиста, я сдерживался, а когда уже решался – появлялся Агитатор. Он долго читал вслух газету, потом также долго что-то говорил. Кажется, я засыпал у мамы на руках.

      В день выборов разного ранга властей вся улица отправлялась на избирательный участок, располагавшийся в школе, по соседству. Там мне впервые удалось посмотреть театральный спектакль. Театр им. Луначарского ставил «Ревизора». Осталось сильное впечатление на всю жизнь. В труппе работал наш родственник Константин Москаленко, одновременно он был театральным фотографом. Был он красив, высок и строен, с волнистой густой шевелюрой. Голос поставлен на театральный манер, как и движения, которые иногда выглядели вычурно. Он был взят в театр из самодеятельности и долго перебивался на третьих ролях. В «Ревизоре» появлялся в конце в виде пристава, в брезентовом костюме пожарного: «Чиновник, прибывший из Петербурга, требует немедленно к себе!».

      У него был, редкий по тем временам фотоаппарат «Лейка». Он щедро нас всех фотографировал и до сих пор остались сделанные им фотографии. Дядя Костя, Константин Иванович, по контрамаркам, проводил нас в настоящее