Глаза Сфинкса. Петр Немировский

не было. – Братья Марки! Дай мне этот снимок, я сделаю себе копию и потом тебе верну.

      – Конечно, бери.

      Я не расспрашивал Марка ни о его СПИДе, ни о бывшей жене, ни о тюрьме. Слишком много для первого раза. Да и куда спешить, впереди еще – столько времени, – думал я.

      В холле ждали вызова другие пациенты. Директор с недовольной миной уже заглянул в мой кабинет, мол, почему так долго оформляешь прием?

      Я дал Марку список мест в районе, где была бесплатная кормежка для нищих и бездомных. Позвонил в один дом трезвости и договорился, чтобы ему там предоставили место.

      – Это на первых порах. Потом все постепенно наладится, подашь заявление на пособие и льготную квартиру, как больной СПИДом. А со временем устроишься наркологом в какую-нибудь клинику, у тебя же есть диплом и опыт работы.

      Он кивал, сжимая кулак в знак решимости бороться и победить. И не сводил с меня улыбчивых, но несколько напряженных глаз, словно ожидая чего-то.

      Я бросил взгляд на закрытую дверь. Полез в карман, вытащил оттуда две смятые двадцатки.

      – Бери. Отдашь, когда сможешь.

      – Сорок баксов, – взяв деньги, Марк облегченно вздохнул. Затем задумчиво наморщил лоб.

      Он, конечно, знал, что наркологам, как и всем сотрудникам любой наркологической клиники, включая секретарш и уборщиков, строжайше запрещено давать пациентам какие-либо деньги. Марк бы понял, если бы я не дал ему ни цента. Ему терять нечего, а у меня могут возникнуть неприятности на работе. Потому что новому пациенту-наркоману, каким бы распрекрасным и честным он ни казался, доверять нельзя. Тем более, когда речь идет о деньгах.

      Думаю, Марк все-таки ожидал от меня такого поступка – благородного, но совершенно непрофессионального. У него не было ни цента. Только карточка на проезд в метро. И жизнь. И Бог.

      Он спрятал доллары в карман. На нем были стоптанные кроссовки, потертые джинсы и ношеный свитер.

      Мы снова обнялись, попрощавшись до следующего утра. Но Марк не появился ни на следующее утро, ни через неделю. В том доме трезвости, где я насчет него договорился, его так и не дождались. Никаких способов узнать, что с ним и где он, у меня не было.

      Осталась только фотография, где мы с ним вдвоем, – студенты-дипломанты.

      Что с ним случилось? Почему исчез? Правильно ли я сделал, дав такому «хронику», истосковавшемуся в тюрьме по наркотикам, сорок долларов? Это же четыре пакетика героина или кокаина! «Кокс нюхают, геру колют. Смотри, не перепутай, мой русский брат…»

      Купил ли он себе на эти деньги хот-дог и кроссовки или же проклятые пакеты? Снова завис*, заторчал, может, опять попал в тюрьму? Добро или зло? Плохо или хорошо? Когда имеешь дело с наркоманом, то наши обычные понятия вывернуты наизнанку. Вокруг одни фантомы, призраки, подобия истины…

      Мне кажется, что главная причина бед Марка в его легкомыслии. Эта порочная черта очень распространена среди наркоманов и, кстати сказать, среди людей, инфицированных ВИЧ. Каким-то образом сочетается у них житейская сметка и непростительное легкомыслие,