Смертная чаша весов. Энн Перри

популярна, все ею восхищаются…

      – А с Гизелой у Фридриха не было детей?

      – Нет. И Вальдо их тоже не имеет.

      – Вальдо женат?

      – О да, на принцессе Гертруде. Хотелось бы сказать, что она мне не нравится, но я этого не могу.

      И графиня рассмеялась; впрочем, во многом это был смех над самой собой.

      – Эта женщина соединяет в себе все, что я ненавижу или нахожу непроходимо скучным, – объяснила фон Рюстов. – Она очень привязана к домашнему очагу, покорна, и у нее ровный, приятный характер. Ее наряды всегда ей к лицу, и она кажется красивой. Кроме того, она со всеми любезна. И всегда точно знает, как надо поступать и что сказать, – и делает именно то, что нужно.

      Адвоката такое мнение позабавило.

      – И вы все это считаете скучным?

      – Невероятно. Спросите любую женщину, сэр Оливер! Если она будет честна, то скажет, что такое существо – это просто вызов людям обыкновенным.

      Рэтбоун сразу же подумал об Эстер Лэттерли, независимой, несговорчивой и определенно вспыльчивой, когда она распознает в ближних глупость, жестокость, трусость или лицемерие. Он не мог представить ее покорной по отношению к кому бы то ни было. Эстер должна была казаться просто кошмарной женщиной военным чинам, когда работала в госпиталях. Тем не менее юрист поймал себя на том, что улыбается при одной только мысли об этой женщине. Она, наверное, согласилась бы с Зорой.

      – Вы сейчас подумали о ком-то, кого любите, – прервала его мысли фон Рюстов, и Оливер опять почувствовал, что краснеет.

      – Так скажите же, почему, несмотря ни на что, Гертруда вам все-таки нравится? – с некоторой поспешностью откликнулся он.

      Графиня весело рассмеялась при виде его смущения.

      – А потому, что у нее превосходное чувство юмора. Вот и всё. И еще одно: очень трудно не любить кого-то, кому ты нравишься и кто понимает, что жизнь абсурдна, однако получает от нее удовольствие.

      Рэтбоун вынужден был согласиться с Зорой, хотя ему и не слишком этого хотелось. Все это волновало его, лишало равновесия, и он снова вернулся к вопросу, на который его собеседница пока не ответила:

      – А чего желает сама Бригитта? Есть ли у нее привязанности, обязательства? Хочет ли эта дама независимости или она сторонница объединения? Желает ли она стать герцогиней? Хм… может быть, я задал вам глупый вопрос?

      – Нет, совсем не глупый. Не думаю, что Бригитта мечтала бы стать герцогиней, но она согласилась бы, считая это своим долгом, – ответила Зора, и смешливости ее как не бывало. – Из общественных побуждений она бы желала, чтобы Фридрих вернулся и возглавил борьбу за независимость. Из личных же мотивов Бригитта, наверное, предпочла бы, чтобы он оставался в изгнании. Это избавило бы ее от унизительной необходимости выйти за него замуж, в случае если б страна желала этого брака.

      – Унизительной? – Адвокату было непонятно такое отношение. – Каким образом замужество с герцогом, при том, что этого еще и желает любящая вас страна, может быть унизительным?

      – Да все очень просто! – резко возразила графиня,