Когда судьба мстит. Лилия Лукина

Влад смотрел на нее, и в этот момент казалось, что это он ее отец – таким теплым и трогательно-заботливым был его взгляд, и без всяких слов было понятно, что он радуется всем произошедшим с ней переменам гораздо больше ее самой. А вот я, глядя на все это, думала, как же горько и больно будет маме, когда вся эта идиллия закончится с появлением Светланы, и, не желая портить праздничное настроение остальным, попросила у Влада сигарету, чтобы выйти покурить на крыльцо, на что Орлов недоуменно воскликнул:

      – Так ты же бросила!

      – Бросила, – согласилась я. – Когда узнала, что беременна. А теперь, поскольку сама Гошку не кормлю, снова могу начать.

      – Ну, тогда пошли вместе подымим, – сказал он и мы вышли.

      Первая после столь длительного перерыва сигарета повела себя, как ей и положено, очень коварно – у меня тут же закружилась голова, но я знала, что это скоро пройдет. Когда в голове немного прояснилась, я спросила:

      – Влад! Я давно хотела тебя спросить: зачем ты приучаешь к себе моих людей? С парнями – ладно, они люди взрослые: все поймут и во всем разберутся. Гошка еще маленький и с ним тоже хлопот не будет. Но мама? Каково ей будет, когда весь этот спектакль закончится?

      – Ты не права, Лена! – совершенно серьезно сказал он. – Ничего не закончится! Я приехал в Баратов, чтобы прожить здесь все годы, что мне еще отпущены, и уезжать никуда не собираюсь хотя бы по той простой причине, что Репнины ради меня из армии ушли и бросить их было бы предательством. Неужели ты думаешь, что, если я буду официально женат на другой женщине, то перестану любить маму или Гошку? Нет! Они, как были, так и останутся моими мамой и сыном. А друг, особенно такой надежный друг, как ты, останется мне другом навсегда. Ты же сама предложила считать наши отношения дружескими или даже родственными, не так ли? Так что ошибаешься ты, Елена! Никогда ни одна женщина, даже самая прекрасная на свете, между мной и всеми вами не встанет! Я этого не позволю!

      – Ну, это уж, как пойдет! – с сомнением в голосе сказала я. – Самое главное, чтобы маме не пришлось из-за всего этого страдать!

      Услышав это, Орлов как-то странно, даже дико глянул на меня, покачал головой, а потом, щелкнув в темноту окурком, сказал, поводя плечами:

      – Пошли в дом. Холодно здесь, а нам сейчас простуды с насморками ни к чему. Мамины сборы в филармонию на следующий день довели меня до скрежета зубовного. Какой там к черту первый бал Наташи Ростовой! Он тут и близко не валялся! Начать с того, что мама, глядя на развалившуюся за ночь укладку, ударилась в слезы, но это было делом поправимым и много времени не заняло, потом последовали ее метания по поводу, какое платье с туфлями одеть.

      – Господи ты, боже мой! – причитала она. – Как же раньше все просто было! Одно-единственное кобеднешнее платье и дело с концом! А теперь?

      – Ничего! – успокаивала я ее. – Лиха беда начало! Потом привыкнешь! Остановились мы, наконец, на длинной черной бархатной юбке и белоснежной кружевной блузке. Орлов,