Смерть из консервной банки. Дарья Калинина

свое время!

      – Да я никак его не провожу.

      – Не лги мне! Я своими глазами видел, как этот тип тебя трогал!

      – Он пожал мне руку.

      – Представляю, что вы с ним вытворяли наедине в его машине!

      – Гаврила, что ты такое говоришь? Клянусь тебе, я не давала тебе ни малейшего повода для ревности.

      – Как же! Рассказывай! Ты была красная, словно вареный рак!

      – Мне было жарко.

      – Жарко ей было! Еще бы! Да всем на сто километров вокруг известно, как этот донжуан местного разлива отжаривает всех местных телочек!

      – Каких телочек? Опомнись!

      – Нет, это ты опомнись!

      – Послушай…

      – Нет, это ты послушай!

      Гаврила схватил Катю за руку и притянул жену к себе.

      – Мне все ясно, – произнес он каким-то свистящим от ненависти и страдания голосом. – Вот, значит, как ты меня любишь! Встречаешься в свободное время с другими мужчинами! Разговариваешь с ними! Былое вспоминаешь!

      – Гаврила, какое былое? Ты что? Я Ваню сегодня первый раз вблизи увидела.

      – Ах, он для тебя уже просто Ваня? Быстро это у вас с ним произошло! Говори, он к тебе приставал? Приставал, да?

      – Нет!

      – А почему одежда на тебе была расстегнута? А почему ты так задержалась? Где ты была? С ним? Отвечай мне!

      – Милый, – чуть не заплакала Катя. – Я не могу тебе всего рассказать, но честное слово, я ни в чем перед тобой не виновата.

      – Небось совместное будущее предлагал? – все больше сатанел муж. – Раздевался перед тобой? В постель звал?

      – Что ты говоришь? Ты безумен!

      – Нет, я-то нормален, это ты… ты меня горько разочаровала!

      И с этими словами несчастный и страдающий муж отпустил Катю и удалился из кухни.

      – А обед? – крикнула ему вслед Катя, уже понимая, что никакого совместного обеда у них не будет.

      – Ешь сама!

      До самого позднего вечера супруги не разговаривали. До самого позднего вечера они оба молча страдали. Катя не находила себе места, а что чувствовал Гаврила, сказать было невозможно, так как он заперся в сарае во дворе и никуда оттуда не выходил.

      Катя же буквально изнывала. Это была их первая крупная ссора с мужем. И на ее фоне вчерашняя размолвка по поводу шиншилл казалась просто жалким пустяком.

      – Вот тебе и сходила за советом к батюшке, – шептала самой себе Катя. – Еще хуже вышло! Не надо было и соваться! Сами бы во всем разобрались.

      Так они и страдали. Катя на кухне, муж в сарае. Потом они переместились. Катя в гостиную, поближе к телевизору, а муж пошел прогуляться. Просто пришел и известил Катю:

      – Я ухожу. Когда вернусь, не знаю.

      Сказал, ушел и пропал. Катя посмотрела «Вести», потом еще одну программу новостей, потом еще. События в мире не радовали, они нарастали, словно снежный ком, мчащийся с горы в долину, набирающий размеры и угрожающий все снести на своем пути. То Турция, то Сирия, то Украина. Неспокойно было нынче в мире, что и говорить. Кате