Судьбе наперекор…. Лилия Лукина

фигурой.

      – Подробности можешь опустить. Как говорит один мой знакомый: «Не стыдно продаться, стыдно продаться дешево», – процитировала я Панфилова. – Ну и как ты сам считаешь: продешевил или нет, когда на ней женился?

      – А я не на ней женился, а на заводе! – огрызнулся он. – Кто же знал, что так повернется?

      – Ладно, время – деньги, а мое время стоит очень дорого. Что тебе от меня надо?

      – Хочу предложить тебе этим делом заняться. О деньгах не беспокойся: заплачу, сколько скажешь. Этих двух дармоедов тебе в помощь дам – пусть хоть на побегушках свои долги отрабатывают. Ну и мальчиков, конечно, чтобы самой руки не пачкать. Как?

      – А зачем тебе это? Ты что, местью пылаешь или думаешь, что сам в списке следующий?

      – Какой местью?! Скажешь тоже, местью! Я боюсь! Понимаешь? Боюсь! – крикнул он. – Я не знаю, откуда в этой истории ноги растут! Я не знаю, чего мне ждать и ждать ли вообще! Я не понимаю, что происходит! Если бы предъява какая-нибудь была, наезд, то все ясно, разрулили бы. Так ведь нет ничего, вот что страшно-то!

      – А чего ты боишься? У тебя мордоворотов, как грязи.

      – А ты думаешь, у папеньки меньше было?! – взорвался он. – И ведь, главное, не дали этой вонючке своей смертью сдохнуть, а ему и оставалось-то всего ничего.

      – Это о ком это ты так ласково?

      – О Богданове, о ком же еще! Он же от рака загибался, ему больше месяца ни один врач не давал. Он же гнил заживо, а уж смердел!.. – при воспоминании об этом Наумов передернулся. – Поэтому мы и с собранием акционеров поторопились, чтобы все успеть оформить.

      – Что оформить?

      – Да то, что он уходит и меня вместо себя оставляет, – отмахнулся он – не это его сейчас волновало. – Ну что, возьмешься?

      При одной мысли о том, что нужно будет копаться в истории этой семейки, я сама передернулась не хуже Наумова и, поднимаясь, сказала:

      – Нет. У меня на ближайшее будущее совсем другие планы.

      – Катитесь отсюда! – рявкнул он на Чарова и Солдатова, которые все время нашего разговора тихо, как мышки, просидели в уголке. – Слушай, – сказал он, дождавшись, когда они выйдут, – все говорят, – тут он кивнул на то место, где они сидели, – что ты человек прямой. Скажи, может за всей этой историей Матвей стоять? Понимаешь, хоть Мишка и талдычит, что таких специалистов не существует, но не с Луны же они свалились? А у Матвея, если хорошенько в закромах покопаться, все что угодно найти можно. Может, перетерла бы ты с Матвеем, если это, конечно, он, чего ему от меня надо, – все же знают, что ты с ним по корешам.

      – Я Чарову уже говорила, но, если надо, могу и тебе повторить – Павел Андреевич здесь ни при чем. Что еще?

      – А чего тут еще? – вздохнул Наумов, и на какую-то секунду мне стало его жалко – такой испуганный был у него вид, но это чувство быстро прошло. – Мне, конечно, и так на безбедную жизнь хватит, но и наследство упускать не хочется. Мне бы только эти полгода до декабря продержаться, а там… Свинтил бы я отсюда подальше, да с концами… И гори оно все синим пламенем – мне жизнь дороже.

      – Полгода? –