Дух Времени. Анастасия Вербицкая

но чем больше совершенств, тем скучнее с женщиной… Я если б женился, то на такой, как Сонька…

      Тобольцев круто остановился.

      – Ужасно порочная эта девчонка! Бессознательно развращенная… И это, представь, мне нравится в ней больше всего! В ней ни минуты нельзя быть уверенным… бил бы её жесто-ко!.. Но такая может дать безумное счастье…

      Тобольцев подумал: «Не по носу табак тебе…» И зашагал по комнате, не возражая. Но сам он не мог понять, почему что-то враждебное впервые шевельнулось в его сердце к Чернову. Он, внимательно сощурившись, взглянул на актера, как глядят на чужого. «А ведь очень недурен, собака!.. Даром что забулдыга… И такие вот женщинам нравятся всегда… А „чистым“ женщинам нет слаще, как таких любить и спасать… Это ещё Чехов подметил».

      – А по какому праву ты так говоришь про Соню? – вдруг спросил он, неожиданно для самого себя.

      Фатовство Чернова взяло верх над осторожностью.

      – Ты в чаду собственного роман-на проглядел, очевидно, мой…

      – У тебя роман? С Соней?

      – Ну, да… Фор-мен-ный! Чего ты так… уставился? Что ж тут стран-ного? Не мужчина я, что ли? Чем я хуже тебя? Вот ещё!..

      – Т-а-ак! – протянул Тобольцев и вдруг рассмеялся.

      – Целуетесь, значит?

      – В за-сосс! – так и выпалил Чернов.

      Тобольцев отрывисто, нервно расхохотался опять и потянулся всем телом. «Вот постой, я её спрошу!» – с задором кинул он. И как-то странно опять поглядел на Чернова.

      Тот сделал самодовольный жест и пожал плечами.

      – Ну, а… ещё что? – вдруг спросил Тобольцев, приторно зевнув.

      – Что такое?..

      – ещё что?.. Кроме поцелуев?

      – Какой чу-дак! Мало с тебя этого? Пока ничего… Да я и не добивался… С моей стороны это только шал-лость…

      Тобольцев вдруг подошел к приятелю и взял его за пуговицу пиджака. Лицо его, близко наклонившееся над лицом Чернова, показалось ему чужим… Чернов дрыгнул ногами и ударился затылком о спинку стула от неожиданности.

      – Ну, друг любезный, запомни и заруби себе на носу, что я тебе скажу: эти шалости свои брось! Слышал? В другом месте заводи!

      Чернов выждал, когда он отошел. И, выпрямляя грудь, спросил глуповатым тоном:

      – Ты разве на обеих женишься?

      – Не дури! Соня – сестра моей невесты… Прошу этого не забывать!.. Вообще… со мной шутки плохи, Егорка! С этой стороны ты меня, к счастию, ещё не знаешь… Но я не задумаюсь… коли что… тебе ребра переломать…

      «Ах, мужик, мужик! Ах, Таганка неотесанная! – подумал Чернов. – Вымой тебя хоть в десяти европейских реках, все отцовская кровь в тебе скажется». – Гм… реб-ра, – вслух, тягуче молвил он и задумчиво уставился на ковер. – Реб-ра… д-да!..

      Через полчаса, когда нянюшка подала самовар, Чернов все ещё прийти в себя не мог и, потягивая ликер, шептал:

      – Реб-ра… д-да… ребра…

      – Будь покоен, переломаю, – рассмеялся Тобольцев, подсаживаясь к столу и подслушав этот шепот.

      Чернов поднял на него затуманенные