Дух Времени. Анастасия Вербицкая

При общем смехе и аханье Тобольцев прошелся через всю комнату, раз-другой, и остановился.

      – Кто со мною? – спросил он весело.

      – Я, – смело вызвалась Конкина.

      Она, действительно, прошлась недурно, худенька вертлявая, легкая, как перо, свободно взбрасывая изыщно обутые ножки и перегибаясь назад «декадентской» фигуркой без бюста и бедер.

      Фимочка тоже попробовала перегнуться, но тяжело на пол и замахала руками. В ней было уже около пяти пудов.

      В комнате поднялся стон от смеха. Лиза прислонилась к стене и хохотала отрывисто, глухо и злобно. И лицо у неё было «без души», пустое и жесткое… «Как у птицы», – подумал Тобольцев.

      Потом он сел за пианино.

      – La poupouille… La poupouille… La-a![57] – запел он приятным баритоном модную в тот сезон песенку, бывшую на устах всего Парижа, начиная с депутатов и кончая гарсонами кафе.

      Мотив был несложен. Не прошло минуты, как дамы подхватили напев кто неверным, кто слегка охрипшим голосом.

      «Вот так оргия в почтенной Таганке!» – подумал он.

      Потом с хохотом и визгом снова разложили ковер, усадили Тобольцева в кресло посреди комнаты, а дамы сели на ковре, и их пышные юбки, как цветы, легли венком вокруг.

      – А правда ли, что в Париже есть кафе, где женщины… (следовали вопросы на ухо). – А правда ли есть кабачки, где… – И так далее, наперебой… – Тобольцев любезно оборачивался на все стороны и отвечал откровенно.

      Лиза стояла все там же, у стены, и слушала, не проронив ни одного слова. Грудь вздрагивала от прерывистых вздохов.

      – Лиза… Иди ко мне! – крикнул Тобольцев. В эту минуту она ему тревожно нравилась… Она будила в нем что-то дикое, таившееся в его крови сибиряка.

      Лиза упрямо качнула головой и не двинулась с места.

      – Андрюша! Успокой мое сердце, чокнись со мной! – вдруг завопила опьяневшая, разомлевшая вконец Фимочка.

      – И со мной!.. И со мной!

      Опять зазвенели рюмки, стали пить ликеры. Кто-то уронил столик и разбил кувшинчик с creme de vanille[58]. Маслянистой алой влагой ликер пополз по атласу кушетки, по платью женщин… Под каблуком дамской туфельки хрястнуло стекло.

      – Ай-ай-ай!.. – завизжали дамы.

      Лиза подошла к окну, распахнула занавес, открыла форточку и пила холодный воздух.

      Фимочка села на колени к зятю и сочно поцеловала его в губы.

      – Ай да наши! – сказал Тобольцев и расхохотался.

      – Ах!.. Ах!.. – закричали дамы. Чувствовалось, что им завидно, но что у них на это не хватит смелости.

      Тобольцев встал. У него кружилась голова.

      – Браво, Фимочка! – задорно крикнул он. – Я заслужил награду… Ведь вы не соскучились со мною, mesdames? Кто же ещё за это поцелует меня? – И сердце у него забилось от предчувствия.

      Все молчали, блестящими глазами глядя на Тобольцева. Вдруг зрачки его расширились, вспыхнули и как бы впились в побелевшее лицо Лизы.

      И тут случилось что-то неожиданное. Лиза отделилась от стены… Как лунатик перешла она комнату

57

Цыпочка… Цыпочка… Ла-а! {фр.)

58

Ванильным ликером (фр.).