Соавторы Бога. Владимир Гурвич

прохладительным напитком. Ясно, как день, постаралась Мария Григорьевна.

      – Предлагаю начать, – сказал он. Его взгляд наткнулся на лицо Карташева, которое украшал довольно приличный синяк. Он перевел взгляд на Сальникова; тот сидел на другом ряду и, судя по его виду, не испытывал ни малейшего ни смущения, ни раскаяния по поводу ночного эпизода.

      – Начинаем, – почему-то за всех произнес Велихов.

      Радлов наткнулся на его взгляд и вдруг окончательно понял: ему предстоит борьба с ним за первенство в этом коллективе. Причем, это сознательный выбор Леонида. Смешно предполагать, что его волнует вопрос главенство на этой даче. Это вызов ему, Радлову, продолжение того противостояния, которое началось у них много лет назад. Вот уж он, Радлов, не думал, что оно вернется через такой большой срок. Да еще здесь, в этом месте.

      – Начинаем, значит, начинаем, – отозвался Радлов и лучезарно улыбнулся Велехову. – Хочу сразу сказать вам, друзья, что я не собираюсь злоупотреблять чтением многочисленных лекций. Преимущественно я буду работать с каждым индивидуально. Хочу оговорить еще один принципиальный момент: я не считаю себя вашим наставником, учителем. И уж тем более каким-то литературным гуру. Возникает вопрос, кем я тогда себя считаю? А так ли это важно. Если я назовусь одним из вышеперечисленных персонажей, то и вольно и невольно начну вживаться в эту роль. И тем самым сам перед собой поставлю некие барьеры. Поверьте, лучше везде и всегда обходится без них. Тот, кто хочет стать великим, должен стать свободным. А любое закабаление ущемляет талант. Поэтому свою задачу вижу в том, чтобы раскрепостить каждого из вас. Вроде бы цель ясная, а значит, и добраться до нее не сложно. Но это не так. У каждого своя дорога, каждому приходится бороться со своими барьерами. Этим мы и займемся.

      – Вы полагаете, именно в этом и заключается литературный талант? – громко спросил Черницын.

      – Талант, – усмехнулся Радлов. – Поистине сокровенное слово. Каждый мечтает, чтобы оно когда-либо было бы произнесено в его адрес. Нет, мы сейчас не станем пытаться найти ключи к этому понятию. Это явно преждевременно. Я думаю, мы еще далеки от понимания его сакрального смысла. А нас все то время, что мы тут пробудем, будет интересовать только сакральный смысл. Именно он отрывает двери ко всему остальному. В том числе и к славе, к известности и даже к большим гонорарам. Не все это осознают, но даже те, кто творит литературу ширпотреба, обладает тайным знанием сакрального воздействия. Уж поверьте мне в этом. Другое дело, что сакральный смысл может быть разного уровня. Но даже на самой низкой отметки он все равно присутствует. По моему разумению именно способность проникать в него отличает всех нас, господ литераторов. Одни могут это сделать, другим это не дано, как бы не пыжились.

      – Но что такое, по-вашему, сакральное? – снова подал голос Черницын. Пожалуй, он всех внимательней слушал Радлова.

      – Я ждал этого вопроса. Сакральное, с моей точки зрения, это проникновение в самую основу явления. То, что задевает всех, что не оставляет большинство людей равнодушными.