На Западном фронте без перемен. Возвращение (сборник). Эрих Мария Ремарк

большее двадцать два.

      – Да, но тогда она была бы старше нас. Ей не более семнадцати, вот что я тебе скажу!

      Мурашки пробегают у нас по коже.

      – Вот это да, Альберт, ведь правда здорово?

      Он кивает.

      – Дома у меня тоже есть белые штаны.

      – Что штаны, – говорю я, – девушка какова!

      Мы осматриваем друг друга с ног до головы. Смотреть особенно не на что, на обоих – выцветшее, заштопанное, грязное обмундирование. Какие уж тут могут быть сравнения!

      Поэтому для начала соскабливаем с забора молодого человека в белых брюках, осторожно, чтобы не повредить девушку. Это уже кое-что. Затем Кропп предлагает:

      – А не сходить ли нам в вошебойку?

      Я не совсем согласен, потому что вещи от этого портятся, а вши появляются снова уже через какие-нибудь два часа. Но, полюбовавшись картинкой еще некоторое время, я все же соглашаюсь. Я даже захожу еще дальше:

      – Может, нам удастся оторвать себе чистую рубашку?

      Альберт почему-то считает, что лучше было бы раздобыть портянки.

      – Может быть, и портянки. Пойдем попробуем, может, мы их выменяем на что-нибудь.

      Но тут мы видим Леера и Тьядена, которые не спеша бредут к нам; они замечают афишу, и разговор мгновенно перескакивает на похабщину. Леер первым в нашем классе познал женщин и рассказывал нам об этом волнующие подробности. Он восторгается девушкой на афише с особой точки зрения, а Тьяден громогласно разделяет его восторги.

      Их шутки не вызывают у нас особого отвращения. Кто не похабничает, тот не солдат; но сейчас нас на это как-то не тянет, поэтому мы отходим в сторонку и направляемся к вошебойке. Мы делаем это с таким чувством, как будто идем в ателье модного портного.

      Дома, в которых нас расквартировали, находятся неподалеку от канала. По ту сторону канала тянутся пруды, обсаженные тополями; там живут какие-то женщины.

      Из домов на нашей стороне жильцы были в свое время выселены. Но на той стороне еще можно изредка увидеть местных жителей.

      Вечером мы купаемся. И вот на берегу появляются три женщины. Они медленно идут по направлению к нам и не отворачиваются, хотя мы купаемся без трусов.

      Леер окликает их. Они смеются и останавливаются, чтобы посмотреть на нас. Мы выкрикиваем фразы на ломаном французском языке, кто что вспомнит, торопливо и бессвязно, только чтобы они не ушли. Мы не очень галантны, но где ж нам было набраться галантности?

      Одна из них – худенькая, смуглая. Когда она смеется, во рту у нее сверкают красивые белые зубы. У нее быстрые движения, юбка свободно обвивается вокруг ее ног. Нам холодно в воде, но настроение у нас радостно-приподнятое, и мы стараемся привлечь их внимание, чтобы они не ушли. Мы пытаемся острить, и они отвечают нам; мы не понимаем их, но смеемся и делаем им знаки. Тьяден оказался более сообразительным. Он сбегал в дом, принес буханку хлеба и держит ее в высоко поднятой руке.

      Это производит большое впечатление. Они кивают головой и показывают