Как я была Пинкертоном. Театральный детектив. Фаина Раневская

короче ее и… желтый в крапинку галстук, явно приобретенный по случаю у какого-то заезжего гастролера. Не хватало только кудрей, выбивающихся из-под картуза с цветком за околышем. То есть картуз имелся, но пшеничные волосы Свистульника были отчаянно прямы.

      Суетилову наплевать на картуз и даже галстук поверх косоворотки, он коротко поинтересовался:

      – Музыкант?

      – Ага, – пробасил парень.

      – Пошли.

      Куда – не сказал, но Свистулькин, видно, был товарищем сознательным и ответственным, вопросов не задавал, сказано идти – потопал следом за Суетиловым.

      Вот в таком сопровождении наш директор и появился на пристани, махнул мне рукой, мол, все в порядке, и объяснил дежурившему у сходней матросу, указывая на Свистулькина:

      – Замена Михельсону.

      Тот согласился:

      – Понял. – Хотя наверняка понятия не имел, кто такой Михельсон и зачем нужна замена.

      – Все на месте?

      И снова вопрос для матроса риторический, он представлял, кто именно должен быть на борту «Володарского», но, окинув беглым взглядом пустую пристань, бодро доложил:

      – Все!

      – Отправляемся, – облегченно вздохнул Суетилов, знаком приглашая за собой музыканта. – Пойдем покажу тебя дирижеру.

      – Ага, – пробасил парень и забухал по трапу на верхнюю палубу так, что та задрожала.

      Дирижер театрального оркестра Модест Обмылкин был занят – он метался по кормовой части верхней палубы, где я совсем недавно курила, рвал остатки волос вокруг лысины и патетически вопрошал сам себя:

      – Что делать?! Что теперь делать?!

      Непосвященному вопрос мог показаться странным, аппендицит не ампутация конечностей, тем более операция у первой скрипки прошла успешно. Но все, знакомые с ситуацией, вполне понимали дирижера.

      Михельсон выбыл из строя на три недели, однако заменить его любым другим скрипачом Обмылкин не мог: попав единожды на место первой скрипки, кто же потом освободит? Но и без первой скрипки тоже никак. Зрители, возможно, не заметили бы отсутствия, но сам дирижер был приверженцем классики и не мыслил оркестра с пустующим пюпитром слева от себя.

      – Хоть сам садись! – стонал Обмылкин.

      Самому не пришлось, Альфред Никодимович подвел к нему встрепанного молодого человека с большим футляром в руках:

      – Вот, в тарасюковском Клубе нашли замену.

      – А?! – оживился Обмылкин.

      Парень протянул ему какую-то бумажку, пробежав глазами которую дирижер даже головой затряс:

      – Откуда вы?

      Молодой человек пробасил:

      – Из Клуба.

      – Это я вижу. Но вы же… трубач!

      – Ага.

      – А мне нужен скрипач. Первая скрипка, понимаете?

      – Ага.

      Обмылкин подозрительно поинтересовался:

      – Вы хоть на скрипке играть умеете?

      – Научусь! – бодро обещал трубач.

      Дирижер застонал как от зубной боли и продолжил рвать на себе волосы.

      Чуть сконфуженный директор, который не удосужился