Крест Иоанна Кронштадтского. Юлия Алейникова

вспомнили, поспешила пригладить волосы и расправить юбку. Хорошо хоть юбка у нее приличная, пышная, ниже колена, с кармашками по бокам, в такой за проститутку точно не примут. Маша выпрямила спину и придала лицу подходящее для встречи с полицией выражение спокойного достоинства.

      За дверью раздался грохот, словно кто-то торопливо вскочил с места, едва не уронив стул.

      – Доброе утро, тов… – громко и бодро воскликнул молодой голос и тут же был прерван другим, постарше.

      – Доброе. Чего тут у вас? – Голос звучал с акцентом. Щелкнула задвижка, на двери Машкиной камеры открылось окошко, и кто-то, вероятно, заглянул в камеру. Машка по инерции встала и приготовилась к визиту. Но с визитом к ней не торопились.

      – Очнулась недавно, – отрапортовал бодрый голос.

      – Хорошо. Пусть приведет себя в порядок, и наверх ее, – распорядился тот, что с акцентом, и ушел, а за дверью раздались новые шаги, женские, цокающие.

      Дверь распахнулась, и на пороге появилась не полицейская (интересно, можно так сказать – полицейская?), а вполне себе штатская дама и снова в дурацком винтажном платье. «Видно, меня все-таки та компания подобрала и с собой на вечеринку притащила», – рассудила Маша, недовольно глядя на тетку. Хорошо, конечно, что на улице не бросили, но играть в прошлый век она с ними не собирается, ей завтра на работу, так что надо будет достаточно сухо поблагодарить, а то начнут приставать. Знает Машка подобных любителей поразвлечься. Самим делать нечего и других втянуть норовят. Был опыт, сталкивалась.

      – Добрый вечер, – поздоровалась Маша вежливо, но достаточно отчужденно, чтобы без иллюзий.

      – Пошли, – кивнула в сторону выхода из комнаты крашеная блондинка. На вид ей было лет сорок, и платье у нее было не пестрое креповое, а черное строгое, хотя все равно годов 1940–1950-х.

      Распоряжение звучало грубовато, но Маша решила не спорить, а то кто их знает – психов этих, до какой степени натурализма они тут заигрываются. Она просто вышла в коридор и, окинув чуть насмешливым взглядом стоявшего за ней на посту красноармейца, двинулась к темноватой бетонной лестнице вслед за своей провожатой.

      – Заходи, – велела ей строгая блондинка с уложенными в сложную прическу валиком волосами. – Полотенце, щетка, зубной порошок, мыло. Одежду наденешь свою.

      – Спасибо, – холодно поблагодарила Маша, не собираясь заходить в ванную комнату, тоже, надо отдать должное, стилистически выдержанную. Зубной порошок! Где только раздобыли? – Я лучше дома помоюсь. И вообще, мне пора.

      – Делай, что говорят, – чуть грубее, сердитым голосом велела блондинка, но в глазах ее злости не было. Смотрели они устало и как-то вымученно.

      Утомилась, наверное, дело-то, может, уже к утру идет, сколько Машка без сознания могла пролежать?

      – Спасибо, нет, мне действительно пора, – твердо отказалась Маша, разворачиваясь в поисках выхода.

      Тут блондинка совершенно неожиданно и без всяких шуток вцепилась