Григорий Орлов. Грегор Самаров

остановился на девушке.

      Фирулькин затаился.

      – Вы пришли очень кстати, мосье Мирович, – сказала госпожа Леметр. – Ну, как обстоит дело с вашими надеждами, которыми вы так часто тешили мою дочь? Что скажете вы насчет громадных наследственных имений, которые должен был вам принести сегодняшний день?

      Мирович горько засмеялся.

      – Наша всемилостивейшая императрица, – с едкой язвительностью ответил он, – так набожна и богобоязненна, что не смеет изменить ничего в словах Священного Писания. Там сказано, что грехи отцов взыщутся на детях до третьего и четвертого колена, поэтому она отвергла просьбу, с которой обратился к ней внук мятежника, и в своей великой милости избавила его только от наказания, заслуженного им такой великой дерзостью.

      – О, боже мой! – жалобно воскликнула Аделина, опускаясь как подкошенная на стул.

      – В таком случае, – сказала госпожа Леметр, – вы понимаете, что здесь вам больше нечего делать. Я готова допустить, что вы сами были обмануты ложными надеждами; во всяком случае, мое дитя сделалось жертвою этого обмана. Я должна просить вас прекратить свои посещения, потому что мы не можем больше принимать их. С сегодня Аделина сделалась невестой моего почтенного друга Петра Севастьяновича Фирулькина.

      Мирович вздрогнул, казалось, он только теперь заметил присутствие постороннего лица. Стесненный вздох вырвался у него из груди.

      – Нет, это неправда, – вскакивая, воскликнула Аделина, – я не невеста господина Фирулькина! Я твоя, Василий, твоя навсегда!

      – Я не сомневаюсь, – холодно вмешалась госпожа Леметр, кидая уничтожающий взгляд на молодого человека, – что офицер, состоящий на службе ее величества, не будет колебаться насчет того, чего требует от него долг чести по отношению к девушке, которая по воле своей матери должна сделаться супругой всеми уважаемого и почтенного человека.

      – Мне приятно, – с коварной улыбкой сказал Фирулькин, – что я имею удовольствие встретить здесь Василия Яковлевича Мировича, которого я ждал к себе уже несколько дней, чтобы узнать, когда я могу рассчитывать на уплату двух тысяч рублей, данных ему мною взаймы разными суммами в течение последних двух лет.

      Мирович побледнел еще больше, с невыразимым презрением посмотрел на Фирулькина и промолвил:

      – Вы упомянули о чести, мадам Леметр; это слово здесь неуместно… Я совсем забыл, что все на свете продажно, не исключая любви и верности. Ваши деньги я не могу вам возвратить, господин Фирулькин, – прибавил он с язвительным смехом, – зачислите их в счет платы за вашу невесту. Прощай, Аделина, – закончил он, – ведь я забыл, что и ты, дивная роза моей жизни, – не более как товар, который может купить какой-нибудь Фирулькин для украшения своего сада!

      – Василий! – воскликнула Аделина, боязливо ухватившись за него. – Ты несправедлив. Моя мать может разлучить меня с тобою, но она не имеет ни власти, ни права принудить меня надеть ненавистное ярмо. Никогда