Беглый. Винсент Килпастор

Спать! Спать, кому говорю.

      Кормушка в хате баландёров всегда открыта и через решку продувает ласковый сквознячок. Вот вам и кондиционер. Я радостно погружаюсь в сон – самую приятную часть любой отсидки.

* * *

      На этот раз приятная часть отсидки пролетает что-то уж подозрительно быстро. Не успел глаза сомкнуть, а Марс уже трясёт меня со всей дури за плечи.

      – Давай, давай, давай шевели булками, умывайся, нам ещё пыхнуть перед работой надо успеть. Подъем, мальчиш-плохиш. Время кормить народы.

      – А сколько время? – может, даст ещё пять минут поваляться, молюсь в душе я. Боже, пожалуйста.

      – Уже три тридцать пять, вставай, говорю зимогорина! Ты что, на курорт приехал? Сейчас часика три отмарафоним – и на массу до самого обеда. Отоспишь свое, не ссы.

      Какой кошмар! Три тридцать пять. И на работу тут же! Ну, блин, заксенхаузен тут какой-то! Баландёр булдим так его переэдак.

      Дальше вам, наверное, уже все будет знакомо. Обычный первый день на новой работе, после того как сверху одобрили ваше резюме. Добро пожаловать в нашу дружную команду. Вы ещё не знаете с кем в офисе и как себя вести, так что ведёте разведку лёгким боем. Много и глупо улыбаетесь всем подряд. На всякий случай.

      Марс тащит меня по продолу и, не останавливаясь ни на минуту, скороговоркой проводит инструктаж:

      – Ща к надзорам за списком второго этажа – его ты будешь обслуживать, потом на хлеборезку, возьмёшь по списку пайки на всех, да смотри внимательно считай, хлеборез ушлая морда, сразу захочет кидануть, как нового баландёра увидит.

      Потом по списку этому же и сдавай, чтоб хватило всем – сдавай, а то мужики могут бунт поднять по хатам.

      Сдашь хлеб, потом рысью обратно на кухню, я уже там буду ждать, покажу, где заправить баландой бачок. Раскидаешь баланду по застенкам, и все, на массу упадём до обеда, понял?

      Его быстрый монолог прерывается громким жужжанием электрических замков секционок, которые нам любезно открывают сонные контролёры, издалека завидя и узнав беззубого Марса. Потом эти железные двери хлопают со всей дури мощных пружин, совсем не заботясь, что остальная тюрьма сладко дремлет. Отрез времени с четырех до шести утра – это наверное и есть то короткое время, когда тюрьма немного успокаивается.

      В комнате контролёров надзора восседает гроза второго аула – Давлят-дур-машина. Про него узбеки говорят: попадешь в руки пол-здоровья в раз потеряешь.

      Если и дальше оперировать узбекской терминологией, то Давлят – настоящий палван. Это «богатырь» так у нас называется.

      Палван в камуфляже сурово оглядывает меня:

      – Ти еврей что-ли?

      – Нет, гражданин начальник, упаси бог! Какой еврей!

      – А что очки тогда нацепил? Все евреи – в очках. И, джаляп манагыр, вечно норовят к баланде поближе – сокрушается он.

      – Да нет, гражданин начальник, просто зрение хреновое.

      – Ты мне эта…хренами здесь туда-сюда поменьше раскидывай – Давлят немного испуганно кивает на портрет юртбаши в красном углу:

      – Запорешь мне тут чего в мою