Мой папа – Мюнхгаузен (сборник). Юрий Вийра

e>

      Второго мая мы с папой гуляли во дворе. Смотрю – в траве какие-то жёлтые пятнышки.

      – Папа, что это за жёлтые пятнышки?

      – Одуванчики, наверно.

      И точно – одуванчики, первые цветы! Я так обрадовалась, что даже поцеловала один одуванчик.

      Через наш двор протекает река, а в этой реке стоял корабль с чёрными парусами. Мы забрались в него и развели костёр. Сидим, картошку в золе печём, хлеб на прутиках жарим. Вдруг входят двое: у одного правого глаза нет, у другого – левого, и оба трубки курят. Сразу видно – пираты.

      – Здесь нельзя костры разводить, – говорят. – Это пороховой погреб.

      А там на стене знак был: курительная трубка, перечёркнутая крест-накрест.

      Папа им отвечает:

      – Что курить нельзя, мы видим, а про костёр нигде ничего не написано.

      Пираты махнули рукой:

      – Курить можно. Все эти надписи и знаки – ерунда. «Не курить», «Не сорить», «Не прислоняться»… – И вытряхнули пепел из трубок в бочку с порохом.

      Получился взрывчик.

      Летим мы с папой в небо. Жареный хлеб едим, печёную картошку в ладонях перекатываем, чтобы остыла. Навстречу парашютисты опускаются.

      – У вас нет случайно лишних парашютов? – Папа спрашивает.

      – Есть, но только один.

      – Спасибо, нам и одного хватит – мы не тяжёлые.

      Летим. Внизу – Тихий океан, а в океане – другой корабль с чёрными парусами. Опустились на палубу – и сразу в пороховой погреб. Костёр разожгли. Сидим, отдыхаем, яблоки на прутиках жарим. Входят двое: у одного правой ноги нет, у другого – левой. Опять пираты. И тоже курят.

      Папа их вытолкал, чтобы взрыва не устроили. Съели мы яблоки, костёр затушили и на палубу вышли, а там – ни души, штурвал сам по себе вертится. Удрали пираты на спасательных шлюпках, испугались, что пороховой погреб от костра взорвётся. Папа встал к штурвалу. Вдруг прямо по курсу всплывает огромная подводная лодка. Папа уважительно сказал:

      – Атомная, на ядерном топливе!

      На рубку подводной лодки поднялся капитан в чёрной фуражке и скомандовал:

      – По «Истребителю подлодок»… пли!

      И выпустили в нас торпеду.

      Папа удивился:

      – Какой истребитель?

      Посмотрел на нос корабля, а там надпись: «Истребитель подлодок» и штук десять чёрненьких значков, силуэтов подводных лодок – столько эти пираты подводных лодок потопили.

      А торпеда всё ближе и ближе.

      Папа говорит:

      – Сейчас взлетим. Ты не забыла парашют в пороховом погребе?

      – Забыла.

      – Тогда прыгаем за борт.

      Прыгнули. И прямиком уселись на торпеду. Подводники промахнулись, и она прошла рядом с кораблём. И мы помчались на торпеде вперёд.

      Все корабли, даже океанские лайнеры, нам дорогу уступали. Я видела дельфинов, медуз…

      Москва – порт пяти морей: Каспийского, Азовского, Чёрного, Балтийского и Белого. Они соединяются между собой реками и каналами. Вот по этим рекам и каналам мы и промчались. И въехали на берег в нашем дворе – топливо в торпеде кончилось. Я хотела собрать букет одуванчиков, но они уже закрылись.

      Мама встретила нас вопросом:

      – Без приключений вы погулять не можете, да?

      Папа пожал плечами:

      – Какие приключения?! Костёр жгли, картошку пекли…

      – И верхом на торпеде катались, – продолжила мама. – Вас по телевизору по всем программам в новостях показывали. Я уши заткнула, когда вы там горланили на весь мир. Неужели так трудно запомнить мотив?! – И мама запела нежным голосом:

      – А я иду, шагаю по Москве,

      И я пройти ещё смогу

      Солёный Тихий океан

      И тундру, и тайгу…

      – Теперь в тундру собираетесь, да, и в тайгу?

      Папа успокоил её:

      – Нет, мы спать собираемся. Правда, Маша?

      Я кивнула – глаза у меня слипались.

      Мамонт

      Однажды на даче я спросила у папы:

      – Папа, а правда, что ты жил ещё тогда, когда Санкт-Петербург назывался не Санкт-Петербургом, а по-другому?

      – Да, – ответил папа. – Тогда он назывался Ленинградом.

      – Это было очень давно?

      – Да, в древности.

      – А мамонты тогда ещё водились?

      – Мамонты? – Папа сделал серьёзное лицо. – Водились, конечно. И мамонты, и папонты. В непроходимых зарослях папоротника и маморотника.

      Я посмотрела на него внимательно:

      – Ты шутишь?

      – Шучу, конечно. – Папа улыбнулся. – Никаких мамонтов уже и в помине не было. Они вымерли тысячи лет тому назад.