Молодая Элита. Мэри Лю

пальцев срывается огонек и начинает жадно лизать воздух. В отличие от моей иллюзорной темноты, огонь кажется вполне реальным. Воздух начинает дрожать от его тепла. То же тепло ощущают и мои щеки. Передо мной несутся жуткие воспоминания утра моего сожжения. Я в ужасе сжимаюсь. Тогда он отделил эшафот огненной стеной. И тот огонь был вполне настоящим.

      Энцо качает рукой, и пламя гаснет. Остается лишь тоненькая струйка дыма. Мое сердце бьется еле-еле.

      – Когда мне было двенадцать, – начинает он, – кровавая лихорадка добралась до Эстенции. Она свирепствовала целый год. Из всей нашей семьи заболел только я. Еще через год врачи объявили меня выздоровевшим, однако я чувствовал, что со мной продолжают твориться странные вещи. Мне становилось то нестерпимо жарко, то нестерпимо холодно. Потом вдруг обнаружилось вот это. – Он смотрит на свою руку и снова поднимает глаза на меня. – Ну а какова твоя история?

      Я открываю рот и тут же закрываю снова. Продолжаю думать о кровавой лихорадке. Целое десятилетие она волнами накатывалась на страну, начавшись в моей родной Далии и завершившись в Эстенции. И потери здесь были самыми значительными среди кенеттранских городов. Сорок тысяч горожан умерли, и еще сорок тысяч навсегда получили отметины. Почти треть населения Эстенции. Говорили, что столица до сих пор не преодолела всех последствий эпидемии.

      – Моя история слишком личная, чтобы рассказывать ее человеку, с которым я едва знакома, – наконец отвечаю я.

      Энцо встречает мои слова с непоколебимым спокойствием.

      – Я рассказываю свою историю отнюдь не для того, чтобы ты могла получше меня узнать. У меня другая цель – предложить тебе соглашение.

      – Вы один из…

      – И ты тоже, – перебивает меня Энцо. – Ты умеешь создавать иллюзии. Естественно, ты привлекла мое внимание. – Видя мой скептический взгляд, он продолжает: – Сюда дошли сведения, что храмы Далии переполнены испуганными верующими. И знаешь, когда это случилось? После твоей стычки с отцом.

      Я умею создавать иллюзии. Вызывать несуществующие образы и заставлять других верить в их реальность. Меня начинает мутить. «Аделина, ты чудовище». Я инстинктивно провожу рукой по другой руке, словно пытаясь избавиться от чего-то. Отец изо всех сил пытался спровоцировать меня на нечто подобное. И теперь я здесь, а отец – на том свете.

      Энцо терпеливо ждет, когда я снова заговорю. Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я нахожу силы продолжить.

      – Я заболела кровавой лихорадкой в четыре года. Врачам пришлось выжечь мне левый глаз… А это я делала… только дважды. В детстве у меня не проявлялось никаких странностей.

      Он кивает:

      – У одних эти силы проявляются раньше, у других позже, но наши истории одинаковы. Аделина, я знаю, каково расти, будучи мальфетто. И здесь нам ничего не надо друг другу объяснять. Мы все это понимаем.

      – Мы все? – переспрашиваю я, вспоминая деревянные амулеты и слухи о Молодой Элите. – Значит, есть и другие?

      – Да. Они есть повсюду.

      Ветроходец. Чародей. Алхимик.

      – Кто они? Сколько их?

      – Пока