Ипатия – душа Александрии. Чарльз Кингсли

его лица. Он спросил, растягивая слова:

      – В связи с чем наместник цезарей оказывает такую великую честь одному из своих покорных слуг, который…

      – Не беспокойся, я не намереваюсь занимать у тебя деньги, – со смехом отвечал Орест, когда Рафаэль сел рядом с ним.

      – Рад это слышать. В семье достаточно и одного ростовщика. Мой отец копил золото, а я растрачиваю его и думаю, что это все, что требуется от философа.

      – Не правда ли, как красива эта четверка белых никейских коней? Только у одного из них серое копыто.

      – Да… Но я прихожу к убеждению, что лошади надоедают, как и все остальное: они то хворают, то разбивают седока и вообще тем или иным способами нарушают его душевное равновесие. В Кирене меня чуть было до смерти не замучили поручениями по части собак, лошадей, оружия, требующихся его святейшеству, престарелому Нимвроду[23], епископу Синезию.

      – Теперь переключись на время на низменные земные дела. Кирилл пишет мне, что евреи собираются перерезать всех христиан.

      – Прекрасное, доброе дело! Я бы сердечно порадовался, если бы это подтвердилось. Я думаю, что это соответствует истине.

      – Клянусь бессмертными богами… я хочу сказать – святыми! Неужели ты в этом уверен, Рафаэль?

      – Да отвратят от меня четыре архангела подобные помыслы. Меня это нисколько не касается. Я только думаю, что мой народ состоит из таких же глупцов, как и прочий мир, и, вероятно, носится с подобными планами. Ему это, конечно, не удастся, и потому ты не должен тревожиться. Если же ты придаешь значение этим сплетням – я им значения не придаю – то могу расспросить обо всем одного из раввинов, так как приблизительно через неделю должен посетить синагогу по делам.

      – О, ленивейший из смертных! Мне нужно сегодня же дать ответ Кириллу.

      – Лишний повод не осведомляться у своих соплеменников! В таком случае ты можешь заявить со спокойной совестью, что ничего не знал об этом деле.

      – Хорошо. По здравому рассуждению такое неведение кажется мне надежной точкой опоры для несчастного государственного мужа. Поэтому не торопись.

      – Могу уверить твою светлость, что мне это и в голову не приходит…

      – Смотри, вон Кирилл спускается по ступеням Цезареума. Представительный мужчина, хотя и похож на свирепого медведя.

      – А за ним следуют его птенцы. Какая мошенническая физиономия вон у того стройного молодца, монаха-псаломщика или что-то в этом роде, судя по одежде.

      – Вот они шепчутся друг с другом. Да ниспошлет им Небо приятные думы и более привлекательные лица!

      – Аминь! – воскликнул Орест с насмешливой улыбкой. Он произнес бы это с большим убеждением, если бы мог слышать ответ Кирилла Петру:

      – Он идет от Ипатии, говоришь ты? Но ведь он только сегодня утром вернулся в город.

      – Я видел его лошадей у ее дверей, когда полчаса тому назад шел сюда по улице Музея.

      – Мир, плоть и дьявол знают своих приверженцев, которые не придут к нам, пока у них есть

23

Нимврод. По библейской легенде – «первый богатырь» на земле»; могучий охотник, властелин Вавилона, Ассирии и других стран, легендарный основатель Ниневии.