Клятва сбитого летчика. Иван Козлов

было плевое дело. Я боялся лишь одного: чтоб он не разбился вместе со своим самолетом. А когда увидел парашют…

      – Да, русский жив и здоров. Хотелось бы, чтоб и в дальнейшем ничего плохого с ним не произошло.

      Строк понял, что разговор о летчике зашел неспроста, потому сразу спросил:

      – Вы думаете, с ним что-то может произойти?

      Чандлер задернул штору, подошел к висевшей на стене карте, на ходу говоря:

      – Так думают в Вашингтоне. Там не исключают, что чарли по просьбе Москвы попытаются отбить русского.

      Ален только улыбнулся и покрутил головой. Чандлер понял его:

      – Понимаю, это невозможно, но на днях сюда приезжает сам генерал Чейни. Нашего пленника, видно, хотят встроить в какую-то большую игру. Так вот, он распорядился, чтоб охрану Бабичева усилили и приняли все меры для предотвращения возможных диверсий со стороны вьетконговцев. И как выполняются его распоряжения, он обязательно проверит, я его хорошо знаю.

      Лейтенант Строк согласился:

      – Это верно. Я тоже его знаю.

      – Посему, – Чандлер без указки, пальцем показал на карте, – вылетайте немедленно, у нас незакрытым остался вот этот участок.

      – Там недалеко стоят русские ракетчики.

      – Да, дивизион Татарцева. Но к ним не соваться. Процедите лишь берег реки с нашей стороны.

      Первая потеря

      Американцы здесь редко показывались, и Кан решил, что их можно не бояться. Это был не шестьдесят восьмой год, когда янки еще отваживались разгуливать по джунглям. Сейчас они чаще всего охраняли самих себя, свои базы.

      Кан не был профессиональным военным. По партийному зову взял он в руки оружие.

      Восемь его бойцов в черных рубашках, с автоматами, расположились на поляне, отделенной от реки лишь редким кустарником. Автоматы стоят пирамидой, бойцы едят. Они слишком безмятежны. Выставлены два часовых. Один прислонился спиной к дереву, вырезает перочинным ножом фигурку из ветки. Второй залюбовался полетом бабочки. Он юн, еще по-детски улыбается.

      Среди деревьев как тени бесшумно движутся спецназовцы Алена. Он сам на правом фланге, там, где вырезает фигурку часовой. Вытаскивает свой тесак. Жестом показывает ближайшему подчиненному обходить слева.

      Вьетконговцы закончили трапезу. Один из них говорит:

      – Товарищ Кан, контрольное время, а тех, кого мы ожидаем, нет.

      Командир отряда смотрит на часы:

      – Еще две минуты. Они обычно точны. – Потом он переводит взгляд на реку. Там плывет бамбуковый плотик. Он пуст и плывет точно с такой же скоростью, с какой движется вода. Такие плотики нередко делают мальчишки в деревнях, чтоб плавать по заводям. Кан улыбается, встает с земли. – Они очень точны, – повторяет он.

      И тут Ален выходит из укрытия, намеренно делает так, чтоб часовой увидел и повернулся к нему. Часовой видит Алена, у него расширяются глаза, он делает попытку сорвать с плеча автомат, но Ален уже бросает нож в часового. У него фирменные броски – лезвие входит в горло вьетнамцу.

      Так