Битва за Рим. Феликс Дан

обернулся к закутанному в темный плащ мужчине, с которым уже не раз обменивался взглядами, и вопросительно взглянул на него, как бы спрашивая разрешения открыть собрание. Получив в ответ едва заметный наклон головы, Сильверий обернулся к собранию и заговорил мягким и вкрадчивым голосом:

      – Возлюбленные братья во Христе… Приветствую вас во имя Отца и Сына и Святого Духа, Троицы единосущной и животворящей… Вновь, не в первый раз, собрались мы для братского совещания, но никогда еще мы не переживали столь тяжелой минуты. Настало трудное время для католического мира. Меч нового Навуходоносора, еретика арианца, занесен над православными христианами, и враги святой церкви нашей собираются погубить верных детей ее. Но да не устрашится сердце наше, да не затрепещет перед врагом, могущим погубить тело, но не душу бессмертную… Страшен лишь тот враг, который может лишить нас вечного блаженства «на небеси», обещанного верным слугам Христа… Вы знаете, братья мои, что не за жизненные блага боремся мы, а за церковь Христову, и надежду нашу полагаем мы на Господа, который манной небесной питал израильтян в пустыне и указывал им путь столпом огненным в темные ночи великого странствования… Восхвалим же Всевышнего, явившего нам чудодейственную помощь. Робки и малочисленны были мы, начиная наше святое дело. Давно ли со страхом собирались немногие верные сыны церкви католической в этих подземельях, освященных могилами святых мучеников. Но Господь явил силу свою и возросло число наше… Лучшие сыновья Древнего Рима присоединились к нам. Тяжелые времена переживали мы под мечом еретика-завоевателя. Но Бог помог нам, и ныне можем мы открыто провозгласить, что власть иноземного варвара колеблется, что владычеству тирана наступает конец…

      Цветистую речь неожиданно перебил стройный черноглазый юноша. Нетерпеливо перекинув на плечо конец своего плаща, он крикнул звучным и смелым голосом человека, привыкшего повелевать сотнями невольников и клиентов.

      – К делу, священник, к делу… Говори просто и толково, зачем собрал ты нас и что намерен предпринять сегодня?

      Архидьякон Сильверий смерил недовольным взглядом не в меру самостоятельного юношу, но голос его звучал так же мягко и сладко, когда он обратился к нему с ласковым упреком.

      – Возлюбленному сыну моему Люцинию, не верящему в священные цели нашего союза, все же не следовало бы разрушать эту спасительную веру в душах остальных членов нашего собрания. Но чтобы успокоить твое юное нетерпение, я готов сообщить без дальнейших промедлений о вступлении в наш союз нового члена, участие которого в нашем святом деле является видимым знаком милости Божьей, помогающей нашему бескорыстью.

      – Исполнены ли обычные условия приема? Отвечаешь ли ты сам за нового сочлена, или же другой кто? – спокойно и уверенно спросил другой римлянин, усевшийся на обломке скалы, опираясь руками на толстую палку.

      Сильверий нахмурил свои тонкие брови, но голос его стал еще слаще и мягче.

      – Да,