полноценных года, приведенный в «коммуну» случайными собутыльниками, встреченными в парке культуры и отдыха – Аркадием, спившимся и потерявшимся в жизни настоящим ученым-астрономом, и Вячеславом, так же, за беспробудное пьянство выгнанным из дома, когда-то известным пианистом и дирижером. Втроем они и составляли интеллектуальный костяк бездомного сообщества, перевалившие пенсионный хребет. К их компании тяготели тридцатилетняя Вика, закончившая театральный институт, но не справившаяся с силой алкогольного беса, и бывший инженер, впоследствии известный в городе сорокапятилетний краснодеревщик Андрей, с судьбой, не сильно отличавшейся от судеб остальных обитателей. Три вокзальные проститутки, опрятные, не старые, раскованные, вообще не лишенные человеческого образа и некоторой привлекательности, ночевать появлялись редко, преимущественно отсыпаясь в своих постелях днем. Четверо тихих железнодорожных грузчиков-забулдыг, лет тридцати, к вечеру, как правило, постучав стаканами за столом, смотрели телевизор и засыпали. Лишь иногда, пошептавшись, куда-то уходили в фонарную ночь, а утром, усталые, опохмелившись, валились в койки. Два друга-весельчака, Колюня и Толик, ежеутренне уезжали на городскую свалку, где невиданным образом пригрели пахучее местечко. Порой, возвращались в «коммуну» на грузовике и привозили громоздкие предметы обстановки. Так что зал ночлежников был обставлен разномастной, но еще добротной мебелью. Три платяных шкафа, длинный, расцарапанный полированный стол, стулья и настоящее трюмо с узким зерцалом, к которому имели доступ только женщины, были расставлены в свободные от кроватей места… Оставшиеся двое плюгавых и самых обшарпанных мужичков собирали стеклотару в районе вокзала, почти ни с кем не общались, напивались регулярно и зверски, дурно пахли, но вели себя прилично. За время пребывания Бориса в «коммуне», попытались прижиться здесь три личности, скользкие и гадкие, даже по меркам славных бомжей, но были отринуты сложившимся обществом и грубо исторгнуты во вне мощным Толиком.
…Отец Глеб служил уже с десяток лет в провинциальном сибирском городе, районном центре. Богатый приход объединял несколько крупных деревень. Венчавшись еще в семинарии, они, с матушкой Анной, нарожали пятерых детей. Сейчас, сменив два прихода, они, кажется, осели навсегда, выучив детей, выдав замуж трех дочерей и женив двоих сыновей. Дети разъехались по всей стране, младшая дочь даже нашла пристанище с мужем в Северной Америке. Старший сын Глеба пошел по стопам отца, служил в столице, но семьей не обзавелся. Остальные детки подарили родителям пятерых внучат, которых постоянно, на лето, присылали к деду с бабушкой.
Отец Глеб выглядел крепким, подтянутым, красивым мужчиной, с очень чистым лицом, длинными светло-каштановыми волосами и такой же бородой. Ясные и добрые его глаза никогда не омрачались гневом, светились спокойствием и радостью. Батюшка был немногословен в быту, все произнесенные им слова несли такую смысловую нагрузку, что, казалось,
