Книга жизни (сборник). Рафаил Смолкин

недолго длился мой праздник жизни. Краб знал, где я живу, и через два дня подстерег меня со своими ребятами на нашей улице возле дома, где жил Абрам.

      – Вот тот, кто бил меня, заявил он.

      Бывшие с ним блатные навалились на меня. Один захватил мою правую руку, другой левую, а третий зафиксировал ноги. В правой руке краб что-то держал. Он размахнулся и ударил меня правой рукой в глаз. Мне показалось, что молнии засверкали у меня в голове. Я обвис на руках тех блатных, что держали меня. Они со смехом бросили меня на землю, и пошли дразнить Абрама.

      Я вскочил и заорал от досады, обещая расправиться с крабом, один на один, когда встречу его. Один из блатных предложил добавить мне, но тут выскочил Абрам и погнался за ними с дубиной. Они бросились бежать, смеясь и корча рожи Абраму. Я поплелся домой. Я не сказал испуганным родителям о происхождении моего синяка под глазом.

      Но с этого момента краб оставил меня в покое, и больше ни разу не приставал ко мне. Я впервые в жизни испытал гордость за свой поступок, но это не компенсировало моих многолетних рабских унижений, которые я терпел от краба в прошлом.

      7. Желание быть русским

      В детстве я быстро понял, что быть евреем плохо. Для того, чтобы показать всем, что ты плохой, достаточно было обозвать тебя жидом, или более культурно – евреем или еврейской мордой. Последнее соответствовало правде, но в то же время было очень оскорбительным. И опровергнуть это было невозможно. А из признания этого факта тобой, следовало, что ты можешь считаться с этого момента кем угодно: трусом, жуликом, мерзавцем и т. д.

      Но, что было особенно обидно, что многие полуевреи, поборов свою еврейскую половинку, изощрялись в еврейском вопросе не хуже русских. А в случае уличения их в том, что у них отец или мать евреи, приводило их в бешенство, они это отрицали и еще сильнее жидились, словно желая доказать, что они русские больше, чем сами русские.

      Я был счастлив, если в детской компании со мной обращались как с равным, не намекая на мое происхождение. Иногда было достаточно намекнуть тебе, кто ты есть, картаво выговаривая букву «р». Но из всех моих знакомых евреев, букву «Р» все выговаривали лучше русских, а как раз многие русские не могли сами правильно выговаривать эту букву. Да и сам Ленин, которого все считали русским, картавил.

      Позднее, когда я узнал ближе его учение, он получил у меня прозвище картавый. Ведь все уголовники должны иметь кличку. Уже гораздо позднее я узнал, что дед Ленина был евреем, и мне стало ясно, насколько сильны гены евреев. Через два поколения передалась Ленину неспособность правильно выговаривать букву «р».

      У меня был приятель еврей, который перешел из своей школы в школу, где я учился. Когда он пришел в наш класс он сообщил одноклассникам, что имя его Иван. Опытные ребята заподозрили, глядя на него, что что-то здесь не так. Еще более опытные в этом вопросе, чем русские ребята, евреи поспорили с Иваном, что он еврей.

      Ивана подвела его собственная мать, которая, придя в школу, стала прилюдно звать его Изей. Он не подходил к ней,