Наколдованная любовь. Юлия Фирсанова

звучал обыденно, почти скучно. Он великодушно разрешил старательно жмурящейся девушке: – Открывай глаза.

      Оля подчинилась, смущенно отодвинулась от Ламара и храбро (теперь-то уже, наверное, будет не страшно) спросила:

      – А кто такая морловага?

      – Та тварь, которую ты видела, – объяснил сейфар, оправляя перевязь с мечом, узким и более коротким, чем у рыцаря.

      – Она очень опасная? – продолжила допытываться Ольга, заглядывая Ашу в равнодушное, будто он морковку полоть ходил, а не с кем-то опасным биться, лицо.

      – Очень, милое дитя, – согласился Коренус, вновь поднимая на плечо мешок, снятый на время устранения инфернального препятствия. – Морловагу иначе прелестной прядильщицей именуют, и пока близко не подберется, мужчинам она не заметна. Касание ее обездвиживает человека и передает в полную власть твари, а девушку, коль приглянется, может с собой несколько дней водить, пока жертва не упадет без сил.

      – Она кровь пьет? – попробовала догадаться девушка.

      – Упаси Семеро! – первым ужаснулся дикому предположению магистр. – Прядильщица забирает все нити, которые есть у жертвы, и из них собирает себе тело и платье. После ее нападения мы остались бы обнаженными, как в первый миг явления из материнской утробы, и долее суток стояли бы, не в силах двинуться.

      Оля представила голую компанию, засмущалась и против воли заулыбалась, все-таки реальность оказалась куда комичнее зловещих ожиданий. Монстром – похитителем тряпок, особенно выглядевшим как прядильщица, застращать дитя урбомира, насмотревшееся в свое время фильмов про вампиров и оборотней, было сложно.

      – Опаснее морловаги только гарвалога, та до волос охотница. Из них одежды себе плетет, – расщедрился на бонусное объяснение Аш, трогаясь в путь.

      – Вырывает? – ужаснулась Оля рассказу о потусторонних методах депиляции.

      – Нет, у гарвалоги ногти, как серпы, срезает под корень, – отозвался сейфар, и девушка снова начала улыбаться. Все эти ужасные ужасы Фодажа теперь не казались ей по-настоящему страшными. Она хихикнула в ладошку и шутливо полюбопытствовала: