Признания Мегрэ (сборник). Жорж Сименон

на личном примере показать, как это делается. Я перестал здороваться за руку с некоторыми журналистами и дельцами, которые околачиваются в министерских прихожих. Я начал отказывать влиятельным избирателям в некоторых услугах, которые считал не совсем честными. И однажды, когда в вестибюле министерства ко мне подошел Маскулен и протянул руку, я сделал вид, что не вижу его. Открыто повернулся к нему спиной. Я знаю, что он тогда побледнел и затаил на меня обиду. Такие люди не прощают.

      – И так же вы поступили с Гектором Табаром, редактором «Слухов»?

      – Я отказался его принять два-три раза подряд, и он больше не настаивал.

      Пуан взглянул на часы.

      – Мегрэ, до пресс-конференции остался час. В одиннадцать я должен буду встретиться с журналистами и ответить на их вопросы. Я хотел было отправить им пресс-релиз, но вряд ли они этим удовлетворятся. Я должен буду сказать им, что Пикемаль принес мне отчет Калама и я отправился в свою квартиру на бульваре Пастер, чтобы прочитать его.

      – И не прочитали!

      – Постараюсь быть не столь категоричным. Самым сложным, невозможно сложным будет заставить их поверить в то, что я оставил столь ценный документ на частной квартире без всякой охраны и, когда на следующий день захотел отнести его президенту, обнаружил, что отчет исчез. Мне никто не поверит. И исчезновение самого Пикемаля ничего не упрощает, наоборот. Все сразу подумают, что я тем или иным образом устранил ненужного свидетеля. Единственное, что могло бы меня спасти, – это найти человека, выкравшего документ.

      Он помолчал и добавил, будто извиняясь за невольно проступившую досаду:

      – Но этого, конечно, я не мог бы ожидать всего за сорок восемь часов. Даже от вас. Как вы думаете, что я теперь должен делать?

      Тут решительно вмешалась мадам Пуан:

      – Подать в отставку и вернуться в Ла‑Рош-сюр‑Йон. Люди, которые тебя знают, просто не могут подумать, что ты в чем-то виноват. А до остальных нам нет никакого дела. Совесть-то у тебя чиста, верно?

      Анна-Мария закусила губу. Мегрэ понял, что девушка не может разделять мнение матери. Для нее подобный крах политической карьеры отца автоматически означал и крушение всех собственных планов.

      – Так что вы думаете? – неуверенно пробормотал Пуан.

      Такую ответственность комиссар взять на себя не мог.

      – А вы что думаете? – спросил он.

      – Мне кажется, надо стоять на своем. По крайней мере, если остается хоть малейшая надежда отыскать вора.

      Это был завуалированный вопрос.

      – Я никогда не теряю надежды, до последней минуты, – проворчал Мегрэ. – Иначе нет смысла начинать расследование. Возможно, из‑за того, что я плохо разбираюсь в политике, я потратил много времени на ненужные шаги. Хотя сейчас мне не кажется, что они были такими уж бесполезными.

      Прежде чем Пуан предстанет перед журналистами, Мегрэ должен вернуть ему если