Закон скорпиона. Эрин Боу

руку. Меня бросало то в жар, то в холод, словно от Сиднея шел электрический ток, словно он подключился прямо к моим нервам.

      Не может быть, чтобы он никогда раньше меня не касался. Мы несколько лет просидели рядом. Я знала ямочку у него на затылке, привычку складывать руки. Но мне показалось, что мы коснулись друг друга впервые.

      Биение сердца отдавалось в кончиках пальцев.

      Всадница проскакала через яблоневый сад и очутилась в огороде. Спрыгнув с лошади, она двинулась к нам, ведя животное за собой и аккуратно ступая между грядками салата. Я считала вдохи, чтобы успокоиться. Мы с Сиднеем сплелись пальцами и крепко держались друг за друга.

      Дойдя до козьего загона, Лебединая Всадница перекинула поводья и накачала воды в поилку. Лошадь опустила голову и стала пить. Всадница легонько потрепала ее и на мгновение задержалась, потупившись. Солнечный свет плясал на алюминии и на блестящих перьях ее крыльев, словно тело била дрожь.

      Затем она выпрямилась и пошла к главным дверям здания, пропав из виду.

      В комнате повисло молчание, заполненное одной не слишком удачной аллюзией.

      Я набрала воздуха и подняла подбородок. Я могу. Лебединая Всадница назовет меня по имени, и я пойду с ней. Выйду как подобает.

      А вдруг – я обнаружила внутри клочок даже не то чтобы надежды, а сомнения – вдруг это не мы с Сиднеем? В мире есть и другие конфликты. Всегда есть Грего. Этнические раздоры в Прибалтике всегда грозили вот-вот перелиться через край, и Грего всю жизнь провел в страхе. Есть Грего, есть малыши в других классах, дети со всего мира. Жутко на это надеяться, но…

      Мы услышали шаги.

      Сидней чуть не ломал мне костяшки пальцев. Стиснутая рука пульсировала, но я не убирала ее.

      Дверь откатилась в сторону.

      На секунду я укрепилась в своих сомнениях, потому что за ней оказался всего лишь наш аббат, который медленно вошел.

      – Дети, – сказал он своим мягким тусклым голосом. – Боюсь, у меня плохие новости. Начался внутриамериканский конфликт. Конфедерация дельты Миссисипи объявила войну Теннесси и Кентукки.

      – Что? – переспросил Сидней.

      Его рука рванулась из моей.

      У меня подпрыгнуло сердце. Голова закружилась, я ничего не видела, меня подташнивало от ликования. Умру не я, только Сидней. Я не умру. Один Сидней.

      Он вскочил на ноги.

      – Что? Вы уверены?

      – Если бы я не был уверен, мистер Карлоу, я не принес бы вам это известие. – Аббат отошел в сторону.

      За ним стояла Лебединая Всадница.

      – Но отец… – сказал Сидней.

      Решение об объявлении войны мог принять только его отец – и принять его, зная, что тем самым он отправляет сюда Лебединого Всадника.

      – Но… Но он мой отец…

      Всадница шагнула вперед, и ее крыло стукнулось о притолоку. Крылья закачались. Всадница ухватила ремень, которым они были привязаны. От плаща и от крыльев взвилась пыль.

      – Дети перемирия, – произнесла она, и голос у нее дрогнул.

      Меня пронзила ярость. Как она смеет быть неуклюжей, как она смеет