Ярче солнца. Бет Рэвис

вдруг его сможет найти кто-то из замороженных? Там ведь и ученые есть, и инженеры, помнишь?

      – Эми… нет. Мои люди справятся сами.

      Она бормочет что-то, но у меня не получается разобрать.

      – Что?

      – До сих пор у них не особенно здорово получалось! Черт, Старший, сколько лет уже двигатель сломан? Дольше, чем ты живешь на свете! Может, десятки лет – или и того дольше!

      – Перестань! – взрыкиваю я. – Только не ты! Я не хочу еще и от тебя слушать, что мне делать и как я ни на что не способен.

      – Я не сомневаюсь в тебе! – бросает Эми. – Я просто говорю, что кто-нибудь с Земли, возможно, сможет найти решение!

      – Ты просто говоришь, что нужно разбудить твоих родителей!

      – Я не о них!

      – Ты всегда о них! Нельзя разбудить твоих родителей только потому, что ты испуганная маленькая девочка!

      Эми смотрит на меня с яростью, на щеках выступает гневный румянец.

      – Может быть, если бы ты признал, что не способен исправить все на этом уродском корабле в одиночку, ты бы понял, что прямо у тебя под ногами полно людей, которые могут помочь!

      Я понимаю, что она повторила это от злости – про «не способен», – но слова все равно ранят, будто в меня вонзили горячий нож.

      – Ты не задумывалась над тем, что половина моих проблем из-за тебя? Если бы мне не приходилось носиться со «странной», может, у меня бы что-нибудь и вышло!

      Как только слова соскальзывают с моих губ, мне тут же хочется схватить их руками и раскрошить в пыль.

      Но я не могу.

      Слова сказаны.

      Я клялся Эми, что никогда не буду считать ее «странной».

      Я был единственным на корабле, кто не оскорблял ее.

      Был.

      Эми откидывает голову, как будто слова ударили ее по щеке. Разворачивается на пятках и бросается в учебный центр – к гравтрубе, которая унесет ее от меня.

      – Эми! – кричу я, кидаясь за ней. Она уворачивается, так что волосы падают ей на лицо, и пересекает порог. Я хватаю ее за локоть, разворачиваю и тяну обратно в Большой зал. Она вырывается, но по крайней мере не убегает.

      – Прости меня, – начинаю торопливо. – Я не всерьез. Прости, прости, прости. – Снова тянусь к Эми, но она дергается, и я сразу опускаю руку.

      Она не смотрит мне в глаза.

      – Ты прав, – произносит она наконец, подняв взгляд на искусственные звезды и часто моргая.

      – Нет, не прав, прости, ты не странная, это глупость.

      Она качает головой.

      – Я не о том. Ты прав, что… я боюсь, – шепчет она и вертит вай-ком на запястье, оставляя красный след.

      Я и раньше видел, как она задумывается и замолкает. Бывало, что мы разговаривали и вдруг Эми выпадала из реальности, уходила в себя на несколько секунд, а потом возвращалась к разговору. Я всегда думал, что это из-за меня – что она вспомнила о моем предательстве или что-то, что я сказал, напомнило ей о прошлом, которое она потеряла. Теперь мне начинает казаться, что тут может быть замешано что-то иное.

      – Что случилось? – спрашиваю я тихо. Злость испарилась, уступив место беспокойству.

      От