Пять лучших романов (сборник). Уильям Сомерсет Моэм

простить ему то, что он для нее сделал?

      – Что вы хотите сказать?

      – Известно вам, как он на ней женился?

      Я покачал головой.

      – Она была гувернанткой в семье какого-то римского князя, и сын хозяина совратил ее. Она думала, что он на ней женится, а ее выгнали на улицу. Она была беременна и пыталась покончить с собой. Струве ее подобрал и женился на ней.

      – Вполне в его духе. Я в жизни не видывал человека с таким мягким сердцем.

      Я нередко удивлялся, что могло соединить этих столь несхожих людей, но подобное объяснение мне никогда в голову не приходило. Так вот причина необычной любви Дирка к жене. В его отношении к ней было нечто большее, чем страсть. И помнится, в ее сдержанности мне всегда чудилось что-то такое, чему я и не мог подыскать определения; только сейчас я понял: это было не просто желание скрыть позорную тайну. Ее спокойствие напоминало затишье, воцарившееся на острове, над которым пронесся ураган. Ее веселость была веселостью отчаяния. Стрикленд вывел меня из задумчивости замечанием, поразительным по своему цинизму:

      – Женщина может простить мужчине зло, которое он причинил ей, но жертв, которые он ей принес, она не прощает.

      – Уж вам-то не грозит опасность остаться непрощенным.

      Чуть заметная улыбка тронула его губы.

      – Вы всегда готовы пожертвовать своими принципами ради красного словца, – сказал он.

      – Что же сталось с ребенком?

      – Ребенок родился мертвым три или четыре месяца спустя после их женитьбы.

      Тут я спросил о том, что всегда было для меня самым непонятным:

      – А почему, скажите на милость, вы заинтересовались Бланш Струве?

      Он не отвечал так долго, что я уже собирался повторить свой вопрос.

      – Откуда я знаю? – проговорил он наконец. – Она меня терпеть не могла. Это было забавно.

      – Понимаю.

      Стрикленд вдруг разозлился.

      – Черт подери, я ее хотел.

      Но он тут же овладел собой и с улыбкой взглянул на меня.

      – Сначала она была в ужасе.

      – Вы ей сказали?

      – Зачем? Она и так знала. Я ей слова не говорил. Она меня боялась. В конце концов я взял ее.

      По тому, как он это сказал, я понял, до чего неистово было его желание. И невольно содрогнулся. Вся жизнь этого человека была беспощадным отрешением от материального, и, видимо, тело временами жестоко мстило духу. И в случае с Бланш сатир возобладал в нем, и, беспомощный в тисках инстинкта, могучего, как первобытные силы природы, он уже не мог противиться своему влечению, ибо в душе его не осталось места ни для благоразумия, ни для благодарности.

      – Но зачем вам вздумалось уводить ее от мужа? – поинтересовался я.

      – Я этого не хотел, – отвечал он нахмурясь. – Когда она сказала, что уйдет со мной, я удивился не меньше Струве. Я ей сказал, что, когда она мне надоест, ей придется собирать свои манатки, и она ответила, что идет на это. – Он сделал паузу. – У нее было дивное тело, а мне хотелось писать обнаженную натуру. После того как я закончил портрет, она уже меня не интересовала.

      – А ведь она всем сердцем любила вас.

      Он