Чирик. Александр Шушеньков

не представляли границ своих полномочий: вроде, оба были проводниками линии партии…, но по должности Лепков подчинялся Питиримову, а по положению получалось, что он, Лепок, вроде как его старший партийный товарищ, и, стало быть, руководитель… И потому, ревниво относясь друг к другу, оба идейных вождя пытались подстраивать мелкие пакости…Так, в пределах, допускаемых Уставом КПСС. Вот, бляха, беда так беда!

      В штабе УИРа, где располагался страшный пучиловский политотдел, майор обнаружил необычную нервозность и сумятицу. По коридору озабоченно перемещались офицеры соседних частей. Шелестели негромкие, без обычного матерка разговоры, гулко топали сапоги… Питиримов понял, что сбываются его самые мрачные предчувствия. Все, это конец! На его примере, видно решили преподать урок всем остальным – чтоб неповадно было! Ишь, народу понагнали! Похоже, в званьи понизят… А вдруг, какую статью пришьют?! С них станется! Что им один майор, да к тому же – неудачник? Может, они давно под него копали, да повода не было? А ведь копали, точно копали!.. В прошлом году, когда он, будучи начальником патруля, устроил охоту на барачных крыс, Пучилов орал: «Еще только один такой случай, и я вас разжалую!» К чему прикопался, гад – всего-то ранили одну бабу во время отправления ею естественных надобностей! Да и за утопленный в Енисее уазик по головке не погладили… Лепок, скотина… его работа!

      В кабинете начальника политотдела было тесно, как в дамской сумочке. Стулья трещали под раскормленными тушами майоров и подполковников. Изредка виднелись капитанские погоны. У стены под портретом Ленина сидел сам полковник Пучилов. Глаза его из под очков смотрели на окружающих добродушным взглядом законченного кретина. Впрочем, умственное состояние главного идеолога УИРа вполне устраивало командование. Питиримов присел на свободное место рядом с майором Данильчиком – начальником штаба мехбатальона (или «мазуты», как называли сие подразделение офицеры кепкинского гарнизона). Данильчик безмятежно очищал от солидола правое галифе. Похоже, его совершенно не волновала политотдельская суета.

      – Прошу тишины! – Пучилов встал и сделал эффектную паузу. Помещение зазвенело кладбищенским молчанием, лишь урчал живот голодного партсекретаря автобатальона капитана Тродского. Сердце Питиримова было готово взорваться. Он плохо соображал, что происходит, и пытался сосредоточиться, рассматривая лозунг «Учится военному делу настоящим образом».

      – …сообщение из Москвы от вышестоящего командования, – доносился до Питиримова деревянный голос Пучилова. – Вчера на боевом посту скончался после продолжительной болезни величайший ленинец и интернационалист, Генеральный секретарь нашей партии Константин Устинович Черненко. Как истинный коммунист, на боевом посту!

      Что? Кто-то умер? Черненко? И по этому поводу все собрались? Питиримов медленно возвращался к жизни. Так значит, их собрали не из-за Андуллаева и его любовницы? Гос-с-споди! Это как же?…

      Начальник политотдела сделал новую паузу и с подозрением уставился в окаменевшие