Детство Добрыни. Елена Арсеньева

кое-как выговорил стражник.

      Средняя голова раздраженно пристукнула по земле хвостом, и степного поганца как ветром сдуло.

      – Куда это запропал Горынчик? – сердито воскликнула средняя голова. – И что с ним вообще делается?! Помощи родителю – никакой! Стараешься, жжешь деревеньки русичей – а Горынчик взовьется на такую высоту, что кажется не больше воробья, и описывает в небе круги. Я как-то его спрашиваю: «Ты что, сякой-такой и такой-сякой, – против меня? Против родителя?!» – «Нет, – говорит, – я не против. Это, говорит, твое дело. Хочешь жечь – жги. Я тебе не мешаю. Только ты мне тоже не мешай».

      – Вот так! – возмутилась младшая голова. – Едва из яйца вылупился, зародыш одноглавый, а туда же – с родителем спорить!

      – Ох, дети, дети, я сколько ночей не спал, яйцо согревал, высиживал, думал: вот будет наследник моей злобы, а тут растет не змея, не птица – так себе, какое-то пресмыкающееся! – чуть не заплакала голова старшая.

      А средняя выкрикнула:

      – Надо, надо злобу мою на кого-то излить! А ну, младшая голова, погляди, что там на белом свете делается, какая погода? Летная?

      Младшая голова высунулась из расщелины:

      – Погода лётная! Небо чистое! Солнце садится, догорает небесный пожар.

      – Догорает небесный пожар, говоришь? – злобно проскрипела средняя голова. – Ну что ж, пора, значит, на земле его разжечь!

* * *

      Горынчик осторожно проковылял на своих когтистых лапах в воду и лег на спину, раскинув крылья. Течение медленно несло его. Добрыня нырял, плескался, подбирался к Горынчику то с одного боку, то с другого: норовил пощекотать ему лапы. Тогда Горынчик забавно выдергивался из воды и начинал пищать тоненьким голоском, задыхаясь от смеха:

      – Добры!.. Ой, не на!.. Щекот!..

      И оттого, что он слов не договаривал, было Добрыне еще смешней, еще веселей. Давно он так не веселился!

      Потом Добрыня и Горынчик устало выбрались на берег и улеглись на песок.

      – Как весело с тобой, Добрыня! – воскликнул Горынчик. – Я и не знал, что умею смеяться. Мне нравится смеяться! Мне нравится купаться! Мне нравится на песке валяться! Может быть, мне даже блины понравятся! Мне нравится дружить! Я даже слов таких раньше не знал: друг, дружить, дружба…

      И тогда Добрыня запел ему песню, которая сама собой пришла на ум:

      Друг, дружить и дружба —

      Хорошие слова!

      Запомни их, Горынчик,

      Запомни навсегда!

      Дружба – это значит

      Вместе мы с тобой

      Готовы посмеяться,

      И чуду изумляться,

      В Смородине купаться

      И на песке валяться,

      Блинами объедаться,

      Работою заняться —

      Иль песней заливаться,

      Иль в битву собираться,

      За Родину на бой!

      Выйдем мы на бой

      Плечом к плечу,

      Друг мой!

      И вдруг за поворотом реки сильно заплескали весла, послышался звонкий смех.

      – Ох, это люди! – испуганно заморгал Горынчик. – Русичи! Я боюсь! Мне пора! Я лечу! Но я еще вернусь! Прощай, Добры…

      Горынчик