Хранитель талисманов. I. Юлия Давыдова

решение принадлежало ему, он никогда бы вас не бросил.

      Никита покачал головой:

      – Даже в мыслях не было. Он об этом переживает?

      – Очень, – кивнула Софья.

      – Это я виноват, спрашивал больно много. Скажу ему, как вернётся, чтоб перестал. Просто…

      В какой-то момент Никите захотелось сказать, что жить осталось не так уж долго, а полтора дня, проведённые здесь, стоят не меньше половины всей отпущенной жизни. Никто ничего ему не должен. Но просто жаль, что Иван не позволил этого чуть раньше.

      Никита, наконец, справился с эмоциями, поблагодарил Софью за завтрак и пошёл в комнату. Женщины проводили его взглядами, переглянулись. На лицах обеих появились улыбки.

      Никита сел на кровати, стараясь не делать лишних движений. Боль опять скапливалась, опять разрасталась. С каждым ударом сердца тихо вспыхивала, словно потухший, но ещё горячий внутри уголёк, грозящий снова запылать, если кто-нибудь по неосторожности на него подует.

      Парень вытащил из сумки вторую упаковку таблеток, взял целую пригоршню в рот, но, едва почувствовав знакомый привкус горечи, выплюнул. Сил проглотить это, не было.

      С улицы раздались весёлые голоса. Похоже, все вернулись.

      – Хатат, куда веники?

      – На лавку.

      – Не поместятся!

      – Утрамбуй!

      Никита вышел в коридор и увидел, что двери девичьих спален открыты. В них никого не было, а снизу доносились звонкие голоса:

      – Дайте блин!

      – Софья, а где варенье?

      Хатат громко позвал с улицы:

      – Русалочки мои! Баня готова!

      Судя по топоту вся девичья половина убежала во двор, прихватив блины с собой.

      В передней Софья раздавала парням полотенца.

      – Никита, иди сюда! – весело сказала она, увидев его на лестнице.

      – Софь… – он покачал головой, – я подожду.

      – Чего? Снега летом? – усмехнулась та.

      Женщина вручила Никите полотенце, не принимая возражений, и отправила в дверь:

      – Вперёд!

      Обе бани дымили. Возле одной красовалась горка из босоножек, и висели девчоночьи сорочки. Во вторую как раз заваливалась толпа парней. Из открытой двери дышало мокрым теплом, и поднимались струйки пара. Иван уже без одежды собирал в охапку веники, сложенные на лавке.

      – Никит? – позвал Рир, вися одной ногой на пороге бани. – Пошли, сердце у тебя нормально бьётся, выдержишь.

      – Прям кардиовизор, – покачал головой Никита. – Откуда знаешь, как у меня сердце бьётся?

      – Слышу, – отмахнулся Рир.

      Иван подтолкнул племянника к двери:

      – Заходи страдалец, все хорошо будет.

      Сопротивляться явно было бесполезно, так что Никита вдохнул горячий воздух и шагнул внутрь.

      Пока он сидел на нижней полке, парни отхлестали по первому венику. Иван окатил себя холодной водой, смывая десяток другой листьев, прилипших к спине.

      – Ух, хорошо! – завыл он и кивнул Никите на верхнюю полку. – Ложись.

      – Да нельзя мне.

      – Ложись,