Комиссар, или Как заржавела сталь…. Александр Артамонов

лет отсидел половину. Освобождён досрочно по амнистии. В армию мог и не идти: отец двоих детей, и ограничение срочной службы по возрасту. Говорит, пошёл за романтикой, оттаять после зоны. Темнит чего-то «сотник»… Упекаться в армию в таком-то возрасте и семейном положении – только от какого-либо опасного преследования спасались… Ну да ладно… Бог ему судья… Может, и впрямь идейный казачеством…

      Весь оставшийся день я доводил парадную форму до безупречного совершенства. Отпаренные с нашатырём брюки, об стрелки которых можно было обрезаться. Трепетно почищенный и отдушенный одеколоном «Тройной» пиджак-китель. Целый час торговался с Бубенцовым по офицерской рубашке чехословацкого пошива и фуражке московского производства. На другие картузы «мухосранских артелей» с асфальтным козырьком и смотреть-то было тошно, не то что примерять на голову. Сошлись по рукам, по кредиту доверия, по будущему промыслу на фабриках. При этом старшина вновь сделал запись в своей амбарной книге «должников», где я расписался. Последним штрих-аккордом сотворились новые пришитые погоны, шеврон, петлицы и начищенные до зайчикового блеска ботинки. Примерился перед висевшим на стене в сушилке старым облезлым зеркалом, привезённым с городской свалки. Покрутился, выискивая изъяны… Поприкладывал руку к козырьку…

      – Щигалё!.. – услышал я возглас из дверного проёма…

      В отражении зеркала увидел дневального Мутанбекова и резко развернулся…

      – Ты на чё это намекаешь, солдат?! А-а?!

      – Вай! Комиссара!.. Не обижайся!.. Такая красивий нарядний платья… Мужика, как ты, по телевизор песня пел… Щигалё здесь, щигалё там, щиголё тут, ля-ля-ля-лям!..

      Я рассмеялся до слёз… Мутанбеков с открытым ртом моргал глазами…

      – А мне послышалось – жигало… Сцену из оперетты «Севильский цирюльник» смотрел ты по телеку… И пел тот мужика акт Фигаро… А не Щигалё, как ты выражовываешься… Но всё равно похвально, Мутанбеков! Познания твои становятся всё более культурно-обширными…

      – Дежурный по роте – на выход!!! – прозвучала раскатным эхом громкая команда дневального на тумбочке.

      Приехала с объекта рота во главе с командиром. Дневального Мутанбекова со шваброй ветром сдуло с порога сушильной комнаты, и он растворился в наполняемом вонью хаосе казармы…

      Леденцов, проходя мимо сушилки, что-то матерно-отрывисто ворчал. Заметив меня, не остановился, а на ходу процедил сквозь зубы:

      – Борисов! Через пять минут явиться ко мне!..

      И далее, до подхода его к своему кабинету, слышались лающие и крепко-сочные афоризмы:

      – Суки-бл…! Козлы недорезанные!.. Дай дебилам стеклянный х…! Разобьют, долбо…бы, превосходную вещь!..

      Хлопнула дверь…

      Повесив «парадку» в старшинской каптёрке, я, тихо постучав, зашёл к командиру…

      – Товарищ старший лейтенант! Рядовой Борисов по вашему приказу…

      – Ты чё, комиссар, орёшь?! Я и так на стройке от перфораторов и отбойников оглох!.. Чё явился-то?! Срочность какая-то?!

      – Так