Комиссар, или Как заржавела сталь…. Александр Артамонов

являлось хорошим подспорьем и трамплином во взрослое начало мирской и семейной жизни… А тут такое?! Должник!..

      – …На нашей части, Борисов, уже висит более семидесяти тысяч рублей долга… Солдаты без квалификации… То есть мусорщикам, уборщикам, кто вылизывает к сдаче объекта всю стройзону, – а это, замечу, тяжёлый и неблагодарный труд – закрывают по тридцать-пятьдесят копеек в сутки, а рубль в минус идёт… Почти на всех солдатах роты висят долги – от четырёхсот до восьмисот рублей… За исключением нормировщиков, командиров отделений, водителей, крановщиков и сварщиков… Плотники, каменщики в нулевом балансе… Это человек тридцать-сорок от ста пятидесяти шести из списка роты… Да и у этих спецов не более трёхсот рублей к дембелю набегает… Бухгалтерия урезает, покрывая долги части перед УНР…

      – И как же дальше-то?! – ошеломлённо выдохнул я…

      – А хер его знает, комиссар!.. Строительство Генштаба – по слухам, конечно же, – разорило два военно-строительных управления… Перерасход средств превысился более чем на двадцать миллионов рублей[7]… Говорят, трижды корректировались бюджетные расходы, а долги частей обнулялись…

      – По-ня-тно… – промычал я в смятении от услышанного и подумал: «…Беда известная… Общеколхозная… Если весь дубовый паркет передислоцировался на Гоголевский с Ржевкой – Васильковым и Кульмандиевым… А Орехи немыми прикидываются, не расколешь…» Узким примитивом рассуждал я сам с собою, не представляя и не видя всей панорамной картины разграбления Генштаба (как в прямом, так и в переносном смысле) Министерством обороны СССР…

      Однако вернёмся в казарму…

      Незаметно приблизился полдень. Леденцов вышел из командирской комнаты благодушный после обеденного променада. Никого не костерил и не раздавал тумаки с пинками. Остановился около меня:

      – Молодец, комиссар! Гляжу, без дела не сидишь!..

      Я в это время прибивал фанерную табличку с надписью «Ленкомната» на дверь бывшей складской, трепетным образом вымытой с хлоркой и хозяйственным мылом…

      – …Комисара?! Какая комисара?.. Какой он камандира?.. Одет в ВСО[8], как чмо, а не в ПШа[9]!

      – Тогда ты тожа чмо, бабай!.. В ВСО ходищь!..

      – Я сольдатм! А он камандира!..

      Невидимое шипенье рассуждающих, разглядывающих сусликовых глазёнок началось сразу же после представления меня в старшинской каптёрке и не оборвалось при появлении командира роты. Леденцов почему-то ни матерком, ни скрежетом зубов с выпученными от ярости глазами не приостановил эту шпионскую дискредитацию политорганов… «Та-ак, субординацию отпустили в свободное плавание… Ну, погодите, бабаи! Первый ваш полновесный конспект на политзанятиях будет по повести Николая Островского "Как закалялась сталь"… И стихам Владимира Маяковского…» Лишь позже я убедился в противоречивости характера командира роты. В напускной, панибратской манере скрывался кнут и пряник, философ с держимордническим настроением. Офицерская

7

По тем временам – колоссальные деньги.

8

Военно-строительное обмундирование.

9

Парадно-полевая шерстяная форма строевых войск.