Бешенство подонка. Ефим Гальперин

не видел! – огрызается мальчик.

      – Это не так надо, Франц Иванович, – Лёха выбирается из авто, присаживается рядом с мальчиком. Достает из кармана конфету. Дает. Из другого кармана рубль. Тоже дает. – Как звать?

      – Минька?

      – Чё!? Строго наказали молчать?

      – Ага! Утопить грозился!

      – Кто?

      – Да, дядька, что в платье тетки Надьки нарядился.

      – И куда этот дядька пошел?

      – Да на станцию они пошли. На Дибуны.

      Лёха встает. Достает еще рубль. Отдает. При этом мальчик замечает, что под мышкой у морячка парабеллум.

      – Наган! Дай подержать, дядя!

      – Тороплюсь, – улыбается Лёха и гладит мальчика по голове. – Но в следующий раз обязательно. Только про нас уж точно, чтобы никому. Ага?

      Лёха садится в машину:

      – На станцию Дибуны едем. Может, хоть тут успеем.

      – Да-а-а. И чтобы я, Лёха, без тебя делал, – улыбается гауптман.

      Станция Дибуны. Платформа пригородного поезда.

      День.

      Ленин в женском одеянии со Сталиным и Емельяновым ждут поезда. Садятся в вагон. Уезжают.

      Гауптман и Лёха вбегают уже на пустой перрон. Смотрят вслед поезду.

      – В Финляндию бежит, – говорит гауптман. – В Гельсингфорс.[37]

      Станция Удельная. Вечер.

      Ленин в женском одеянии со Сталиным спускаются с перрона. Идут по переулку. Заходят во двор дома.

      Петроград. Мариинский дворец.

      Коридор у зала заседаний Временного правительства.

      Вечер.

      Министры расходятся после заседания. Терещенко подходит к Рутенбергу, ведущему разговор с министром продовольствия. Останавливается. Достает коробку сигар:

      – Прошу! Угощайтесь! Кубинские!

      Рутенберг и его собеседник не отказываются. Берут по сигаре.

      – Кстати, гражданин Рутенберг, а ведь всё клевета. Ульянов чист! – победоносно улыбается Терещенко, – Никаких связей с немцами!

      – Это с чего вы взяли?

      – А он мне дал честное благородное слово. Буквально три часа назад. Звал с ним чаи погонять. С баранками! Но я торопился. А завтра ведь погоняю. С таким интересным собеседником…

      Довольный, что вот так эффектно он отомстил Рутенбергу, Терещенко уходит.

      Рутенберг смотрит ему вслед. Потом срывается с места, бежит по коридорам, по лестницам. Выбегает из Дворца. Пересекает улицу. Вбегает в Губернскую управу.

      Петроград. Губернская управа. Вечер.

      Рутенберг быстро идёт по длинному коридору. Резко останавливается перед дверьми сыскного отдела. Сразу не входит. Стоит у окна. Барабанит пальцами по стеклу и всё же не может успокоиться.

      Врывается в кабинет. Подходит к столу. На него поднимает невинные глаза ротмистр Маслов-Лисичкин[38] с напомаженным пробором и аккуратно подстриженными усиками.

      – Послушайте, ротмистр! – изо всех сил сдерживая себя, тихо произносит Рутенберг, – Адрес, по которому прятался Ленин… Да!

37

Гельсингфорс – название столицы Финляндии Хельсинки до 1917 года. Город расположен на берегу Финского залива. В годы Первой мировой войны база Балтийской эскадры России, где находилось около семидесяти тысяч матросов и солдат. Обстановка в Гельсингфорсе мало чем отличалась от того, что происходило тогда на всех крупных российских военно-морских базах (см. Кронштадт).

К началу 1917 года согласно плану Германского Генштаба было налажено бесперебойное снабжение города наркотиками, отработана система их распространения по мизерным ценам, а то и вовсе бесплатно. По воспоминаниям современников «матросы, почти поголовно были кокаинисты».

Неудивительно что, именно Гельсингфорс и Кронштадт отреагировали на Февральскую революцию особенно кроваво. Уже в марте 1917 года подстрекаемая агитаторами и возбужденная кокаином толпа матросов подняла на штыки, растерзала, затолкала под лед 120 морских офицеров.

38

Маслов-Лисичкин Алексей, 27 лет – ротмистр следственного отдела Губернской управы Петрограда.

Будет расстрелян в августе 1921 года вместе с Николаем Гумилевым по подозрению в причастности к Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева.