Посол Урус-Шайтана. Владимир Малик

Ну, ну, давай, сынку! Пощекочи бока старому медведю! Но и сам остерегись. Хоть и молод ты и быстр, да Метелицу не просто одолеть!.. Ого-о, я вижу, ты не в шутку задумал пузо мне проткнуть! Побойся бога, хлопец!.. Я еще хочу осушить добрый ковш, а глядишь, и два горилки. А если сделаешь в грешном чреве дырку, то мне останется только слюну глотать, когда другие пить будут…

      Дородный Метелица ловко отбил саблю своего молодого противника, которая опасно приблизилась к его действительно солидному животу. Звенигора отступил на несколько шагов, перевел дыхание, затем снова пошел в наступление и прижал старого к самому куреню с крышей из камыша.

      Зрители заволновались. Молодые казаки криками и свистом начали подбадривать Звенигору:

      – Давай, Арсен! Жми его!

      – Выпусти деду Метелице бочонок крови! Это ему не повредит, старому черту, меньше к молодицам будет лазить!

      – И вправду! Его не опередишь!

      – Го-го-го! Ха-ха-ха!

      – Так его! Так! Черт его дери!

      – А что, дед Метелица, жарко стало? Это тебе не блох ловить в кожухе! Тут надо сабелькой действовать!..

      Метелица смахнул рукавом с носа каплю пота. Из его широкой груди вырывался тяжкий свист.

      Старые казаки, конечно, были на стороне Метелицы. Маленький, темнокожий, высохший, как вобла, дед Шевчик, подергивая длинные белые усы, скакал сбоку на коротких ножках, подсказывал другу:

      – Слева руби, Корней, слева! Не поддавайся молокососу, будь он неладен!

      Все понимали, что это шутка, что единоборство закончится мирно возле бочонка с горилкой, но, как и всякая игра, поединок распалил страсти, и зрители горячились не меньше самих бойцов.

      Наконец, прижатый к стене, Метелица бросил саблю в ножны.

      – Ставь, чертов сын, кварту горилки за науку! И не очень-то нос задирай, что уступил тебе Метелица! – сказал он и строго добавил: – А левых ударов – берегись!.. Дед Шевчик правильно подметил…

      Звенигора бросил корчмарю Омельке в кружку для денег серебряный талер. Крикнул:

      – Угощайтесь, братья!

      Но не успели казаки наполнить ковши, как в воротах появились слепой с поводырем. Из котомки у него выглядывал желтый гриф кобзы с темными дубовыми колышками. Старик, видно, очень устал, он еле плелся.

      – Сюда, сюда, деду! – закричал Секач, любитель танцев. – Выпьешь чарку да ударишь нам гопака!

      Поводырь подвел слепого к толпе. Остановились.

      – Мы уже в Сечи, Яцьку? – спросил старый.

      – Ясное дело. Слышишь – казаки вокруг.

      Кобзарь скинул шапку и, чутким ухом уловив дыхание многих людей, уставил в их сторону пустые глазницы. Потом низко поклонился. А когда поднял голову, то все увидели, что по щекам старика текут слезы.

      – Неужто я в Сечи, братики? Не верится!

      – В Сечи, дед! В Сечи! – зашумели казаки. – Чего ж тебе не верится?

      – Долго рассказывать, други… Вот уже двадцать шестой год, как схватили меня крымчаки и в неволю продали. Под самый Цареград… Двадцать пять годков не пил я воды из нашего