Узел. Поэты. Дружбы. Разрывы. Из литературного быта конца 20-х–30-х годов. Наталья Громова

работы, по Москве протянули нити трамвайных путей. По городу задвигались переполненные трамваи, предупредительными звонками разгоняющие пешеходов. Трамвай надолго стал самым демократичным видом транспорта.

      Семнадцатого ноября 1925 года в «Вечерней Москве» был опубликован очерк Веры Инбер «А.Б.В.» о трех трамвайных кольцах. В нем она делит москвичей на три части: одна – мечется по улицам, вторая – сидит дома, третья – стоит в трамваях (сидячих мест мало).

      От Страстной площади «А», нагруженный как верблюд в пустыне, лезет к Трубе (Трубной площади), а оттуда медленно вползает к Сретенке. Его населяют портфели, кожаные кепи, куртки и иногда шубы. Население трамвая разное. Те, которые стоят в самом вагоне, и те, которые на площадке. Оба эти сословия ненавидят друг друга. Тем, кто стоит на площадке, кажется, что вагон пуст, и они настойчиво требуют «продвинуться вперед». Стоящие внутри доказывают, что вагон не резиновый… До Покровских ворот трамвай «А» безумно переполнен. У Остоженки снова насядет народ… Кольцо «Б» проходит по рынкам… Здесь садятся армяки и тулупы, в руках корзины и кульки[6].

      На службу вышли Ивановы

      В своих штанах и башмаках.

      Пустые гладкие трамваи

      Им подают свои скамейки.

      Герои входят, покупают

      Билетов хрупкие дощечки…

Н. Заболоцкий. Столбцы

      Трамвайными петлями разрисована Москва в стихах Пастернака той поры и в «Двадцати строфах с предисловием (зачаток романа «Спекторский»)»:

      И улица меняется в лице,

      И ветер машет вырванным рецептом,

      И пять бульваров мечутся в кольце,

      Зализывая рельсы за прицепом.

      «В переполненном трамвае, – пишет в дневнике молодой писатель Григорий Гаузнер, – кондуктор, нагнувшись и уперевшись руками в спину, задницей отталкивает теснящихся пассажиров. Так висят они большой гроздью, ухватившись кто за что в невероятных позах»[7].

      Несколько лет нэпа изменили Москву. Она избавлялась от следов военного коммунизма, город становился чище, начиналось бурное строительство. Из бывших комиссаров нарождался вид нового советского чиновника, что стало темой целого ряда литературных произведений.

      В неопубликованном стихотворении «Коммунист» 1924 года В. Луговской писал:

      Та же темная, скучная вера,

      Речь тверда, как три года назад.

      Только словно два камешка серых

      Там, где раньше были глаза.

      Так же крепко давит окурки

      Рот не толще края ножа.

      Только вместо кожаной куртки

      Ловкий пóртфель и ладный пиджак,

      А лицо как лицо – простое,

      Не умно и не глупо: как все.

      Но на лбу – бычачьи устои

      И железных морщинок сеть.

      Все несложно, машинно и ясно,

      Жизнь – не спать, не мечтать и не петь.

      Мир в 2

6

Цит. по: Андреевский Г. Жизнь Москвы в сталинскую эпоху. М., 2003. С. 77.

7

РГАЛИ. Ф. 1604. Оп. 1. Ед. хр. 246.